Теперь, глубокой ночью, в жилых домах почти не было света, не считая двух-трех тусклых окон, выходивших на боковые улочки. Соседний супермаркет тоже погрузился во тьму, и Дэвид не встретил ни души, шагая по мостовой от небольшой площадки, где он оставил свою машину,

Когда он спустился на дорожку, по обеим сторонам вырос высокий земляной вал, сопровождавший его до самой двери. В правой руке Дэвид нес телефон, а в левой — тяжелый кейс. Куртки на нем не было, только легкий свитер, под которым невозможно было скрыть оружие, — он специально выбрал такой наряд, чтобы успокоить подозрения Джана.

В нескольких метрах от крыльца Дэвид поставил кейс на землю и набрал номер Сьюзен.

— Я здесь, — сказал он.

— Прочти мне что-нибудь из архива, — распорядился знакомый голос.

— Что именно? — спросил Дэвид.

— Достань из коллекции любой листок и прочти его вслух.

Джан говорил рассудительно и строго, как учитель на уроке.

Дэвид открыл кейс, достал одну из прозрачных папок с документами и начал читать какой-то латинский текст.

— Достаточно, — брезгливо прервал Джан, словно произношение Дэвида резало ему слух. — Мы готовы тебя встретить.

Наступила пауза; потом кто-то что-то прошептал, и в трубке раздался голос Сьюзен.

— Дэвид, это я, — произнесла она неуверенно.

Несмотря на то что ее голос чуть-чуть дрожал, американка говорила четко и ясно, и ее легко было узнать. Что бы ни произошло за это время, самое главное в ней не изменилось — она осталась все той же Сьюзен.

Дэвид поймал себя на том, что бессознательно бормочет:

— Не бойся, Сьюзен, не бойся, все будет хорошо…

На линии снова оказался Джан.

— Да-да, — перебил он нетерпеливо. — Жива и здорова, как я и обещал. А теперь входи.

Дэвид отключил связь и убрал телефон в джинсы. Он открыл тяжелые дубовые ворота — через секунду они громко захлопнулись за его спиной — и прошел по гулкому полу к следующей двери, которая вела внутрь храма.

Церковный зал напоминал выдолбленный изнутри кристалл — это было просторное замкнутое помещение с блестящими стенами, нагромождением колонн и впадинами темных ниш. Нависавший над головой высокий свод казался огромным круглым отверстием.

Прямо над входом находилась громада старого деревянного органа, воздвигнутого вокруг возвышения для кафедры. Орган занимал почти всю заднюю стену храма и посверкивал сотнями мелких фасеточных граней, точно гигантское осиное гнездо, свитое на древней кладке базилики.

В центре часовни находилась каменная купель — массивная чаша для святой воды, разместившаяся среди низеньких скамеек. Мозаичный пол обрамляли многоярусные арки, высоко вздымавшиеся к потолку и подпиравшие снизу поперечные балки крыши.

Нижний ярус колонн образовывал внутреннюю галерею, которая по периметру обходила все помещение и снова возвращалась к выходу.

Дэвид вышел из темноты на свет и остановился, заметив в центре зала Джана и Сьюзен. Девушка устало прислонилась к каменной купели, высеченной из известняка.

Церковь была наполнена сиянием множества свечей — тонких и дрожавших на ветру, как спички, и громадных и тяжелых, словно артиллерийские гильзы, поднимавшихся из железных гнезд напольных канделябров.

Как только Джан повернулся к нему лицом, Дэвид увидел, что его внешность изменилась. Чернильного цвета пятно растеклось по всей шее и захватило часть щеки, словно чудовищный синяк. Но его поразило даже не это, а какое-то новое изменение во внешности Джана, которого он не заметил во время их последней встречи. Шея Джана с одного бока разрослась и странно вздулась, как будто что-то распирало ее изнутри.

Несмотря на болезненный вид, он двигался уверенно и быстро, а на его голове сиял новый золотой круг.