волосы отливали серебром, а загорелая кожа отличалась той холеной грубоватостью, которую стараются поддерживать' стареющие кинозвезды. Блестящая улыбка — зубы председателя тоже были идеальны — составляла странный контраст с темными, ничего не выражающими глазами.

Дэвид подошел к столу и протянул руку.

— Мистер Дасс.

Председатель встал и на мгновение сжал его ладонь. Миссис Биллингс все еще маячила в дверном проеме. Дасс кивнул:

— Спасибо, Морин.

Секретарша закрыла дверь.

— Чем могу помочь, мистер Дасс? — спросил Дэвид.

Они продолжали стоять возле стола. Дасс откинул голову и уставился куда-то вверх. Он задумчиво пошевелил губами.

— «Маршалл и Либерти», — протянул он. — Да, мы уже не раз имели с ними дело. Сто с лишним раз, если мне не изменяет память. Они всегда были очень внимательны. Без этих современных штучек с назойливым маркетингом. — Последнее слово он произнес с явным отвращением. — Специальные предложения и все такое. — Его тон стал более жестким. — Компания, которая хорошо обслуживает своих партнеров, не нуждается в том, чтобы навязывать себя клиентам. Не надо просить заказчика оказать тебе доверие, надо его заслужить. И «Маршалл и Либерти» вполне заслужили наше доверие.

Голос у него был глубокий, с приятным итальянским акцентом.

Дасс по-прежнему смотрел на потолок, и Дэвид не отвечал — просто стоял и ждал.

Председатель продолжал:

— Значит, вы тот самый человек, который — не знаю, как правильно выразиться, — подставил ножку инспектору полиции? Это вы узнали про третьего преступника?

Он взглянул на Брауна.

— Да, — кивнул Дэвид.

Дасс улыбнулся и рассеянно оглядел свой кабинет. Он пробормотал вполголоса, как бы разговаривая сам с собой:

— Какой ужасный интерьер! Не понимаю, каким образом страна, когда-то управлявшая империей, могла докатиться до такого безобразия. Слабое правительство, ленивые чиновники, продажные полицейские — в газетах только об этом и пишут. — Председатель поднял руку и указал на стены офиса. — Добавьте к этому дизайнеров, которые даже не могут как следует обставить комнату.

Он провел ладонью по лбу, словно отметая досадную мысль.

— Так вот, этот третий нас очень интересует. Первый — работник нашей фирмы, это ясно. Второй — человек, разбиравшийся в системах безопасности, здесь тоже все понятно. Но третий — человек с мозгами, — Дасс постучал пальцем по голове, — тот, кто все это задумал и спланировал. И возможно, очень давно.

Председатель прошел в дальний угол кабинета и открыл дверь. Через секунду он ее захлопнул, но Дэвид успел заметить небольшую нишу.

— «Интерфинанцио» — очень старая фирма. Я бы даже сказал, семейная. И, как у всякой семьи, у нас есть свои фамильные ценности.

Дасс неожиданно опустился в одно из кресел. Его движение было легким и быстрым, как у юноши.

— Простите, если вам неприятна эта тема, но однажды я встретил одного человека, американца, который собирал чучела знаменитых скакунов. Казалось бы, какое удовольствие можно найти в дохлых лошадях? А он выделил под них целое здание, настоящий музей.

Председатель еще раз провел рукой лбу.

— Конечно, это трудно понять, — улыбнулся он. — В общем, я хочу сказать, что, на мой взгляд, он видел в них не мертвые останки, а былую славу. Символы создаются не самими вещами, а созерцающим их разумом. Иначе и быть не может, верно? Примерно то же самое мы имеем и сейчас. Дорогие символы, которые воплощают для моих людей величие и славу прошлого.

Дасс по-прежнему не смотрел на Дэвида — его взгляд застыл на висевшей над столом картине.