пластика и куски металла разлетались в стороны. Никто не мог просчитать траекторию

каждого обломка. Можно было спрятать почти все, кроме раны от выстрела. Аварии давно

решали   проблемы   Синдиката   и   многих   других   агентств.   Герлак   не   знал,   смог   ли

вспомнить количество проблем, которые так решились за последние годы. Эти смерти

были другими. В последний раз было очень сложно скрыть другие раны.

Фотографии на полу показывали правду. И ответственный безумец был здесь, его

тело было в красном, окруженное уликами, которые могли запереть его на сотню лет.

– Если хочешь моих извинений, – сказал ангел, – ждать придется долго.

–  Нет,   –   сказал   Герлак.   –   Я  не   смогу   стереть   собачьи   фекалии   с   ботинка   твоим

извинением.

– Хочешь, чтобы я объяснил?

– Нет. Я знаю, что ты этого не сделаешь.

– Почему? – спросил ангел.

Герлак ткнул туфлей ближайшую фотографию. Там кричала темнокожая девочка.

– Потому что ты психопат.

– Не только это, – белые зубы ангела слепили. Лучи солнца падали через витраж на

окне,   где   были   солдаты–римляне,   забивающие   гвозди   в   руки   Иисуса.   Стекло   было

разбито, и солдаты словно были без голов.

– Не сомневаюсь, – сказал Герлак, – но мне все равно. Я и минуты своего дня не

потрачу, чтобы понять твой разум.

Ангел посмотрел на потрескавшуюся краску на потолке, потом на стенах. Паутина

была на окне, оттуда свисали пустые оболочки мотыльков, которых съел паук.

– Может, стоило, – сказал ангел.

– Возможно. Но я подумаю об этом завтра, – сказал Герлак. – Сегодня мой вопрос,

успеешь ли ты до сроков?

– Сроки, – ангелу нравилось звучание слова.

–   Многое   от   этого   зависит,   компадрэ,   –   сказал   Герлак.   –   Знаешь,   сколько

потребовалось денег, чтобы привезти все семьи в эту дыру? Новые здания, отстроенная

школа, а еще обеспечить работой всех, кто не в программе. Куча работы. Все это стоит

денег, и каждый день мы ждем тебя, сжигая миллион долларов. Каждый день.

– Деньги от мира людей, – сказал ангел.

– Да, да, а ты не человек и в свете Красной эры ты предстанешь во всем великолепии

нефилима. Точно. Я слышал сто раз. Я понимаю твой взгляд. Но, позволь сказать, я не

знаю, что ты и как станешь тем, кем собрался стать. Ангел, дьявол, мутант, безумец, кто

угодно.   Не   важно.   Это   стороннее.   Ты   стал   таким,   потому   что   генетика   где–то

развернулась в твоей семье. Или это сверхъестественное, и ты становишься демоном из

ада. Не знаю, и мне все равно. Меня волнует только программа.

– И срок.

– Наш срок, Яркий, – напомнил Герлак. – Ты подписался на это. И не говори, что мы

– средства для твоего конца. Это не лучшая тема для разговора. Ясно?

Ангел молчал, но улыбка сияла, как солнце.

– Ты угробил часть подопытных, – сказал агент. – Мне пришлось стараться, чтобы

все выглядело чисто.