— Позавчера. Во вторник. Барксдейл с Фэлконом были в Толедо, — задумчиво проговорил Прескотт.

— Вот именно. — Уинтроп присел на высокий табурет у стойки и отхлебнул виски.

— Думаете, это просто совпадение? Они провели там весь день?

— Нет, я не думаю, что это совпадение.

Прескотт снова ощутил острую боль в груди.

— О Господи! — Он слегка наклонился.

— Что с вами? — Уинтроп встал с табурета.

— Ничего, все в порядке. — Прескотт сделал несколько глубоких вдохов. — Итак, вы считаете, что это не совпадение. Что либо один, либо другой замешаны в этом деле, так?

— Барксдейл тут ни при чем. Он слишком глуп. Это Фэлкон.

— Невероятно! Вот проклятие, я всегда знал, что с этим малым лучше не связываться. Давно говорил вам. Если это действительно он и если все выплывет наружу, вам... — Прескотт осекся и, отвернувшись от Грэнвилла, выглянул в окно. Даже в такой момент ему не хотелось перечить Уинтропу.

— Мне — что? — Уинтроп повысил голос.

— Ничего.

— Вот так-то лучше. — Уинтроп сделал большой глоток виски. — Что есть, то есть, — повторил он, — и с этим ничего не поделаешь. Надо идти дальше, — раздраженно закончил он.

— А с чего вы взяли, что это именно Фэлкон?

Уинтроп не ответил. Глядя на какую-то картину позади Прескотта, он пытался овладеть собой. Внутри у него все кипело, но показывать этого нельзя. Не на Прескотта злился Уинтроп — хотя, если он будет так вести себя, то свое получит, — но на себя самого. Только сейчас он понял, что недооценивал Фэлкона — этот человек и умнее, и опаснее, чем он предполагал. И впервые Грэнвилла охватило что-то вроде паники. Или, скорее, намек на нее, но намек явный. Они были правы. Нельзя смешивать дела и личные счеты. Но он не прислушался к словам друзей, ибо считал себя непогрешимым. Он — Грэнвилл Уинтроп. Он стоит три миллиарда долларов. Обладает огромной властью. Может по собственному усмотрению свалить любую из пятисот крупнейших американских компаний. Зачем ему чьи-то советы?

И вот теперь приходится расплачиваться за самонадеянность. И не только ему, но и всем. Что ж, в таком случае к черту все эти сложные схемы — обвинение в использовании конфиденциальной информации, медленная смерть Эндрю Фэлкона в тюрьме. К черту месть Фэлкону за предательство. Наступает время Феникса Грея — пусть использует свои таланты убийцы на все сто процентов.

— Грэнвилл?

— Да... Что?

— Вы что-то о Фэлконе говорили.

— Знаю, что говорил, не надо напоминать. — Уинтроп злобно посмотрел на Прескотта.

— Ладно, ладно, не сердитесь. — Прескотт снова тяжело дышал. Уинтроп не держит себя в руках. Это плохо. Очень плохо. Раньше ему не приходилось видеть, чтобы он давал волю чувствам.

— Чеймберс попрощался с Барксдейлом и Фэлконом во вторник в штаб-квартире «Пенн-мар». Оттуда они поехали в аэропорт. В последний момент, когда объявили посадку, Фэлкон сказал Барксдейлу, что летит в Даллас. Там у него якобы подвернулась выгодная сделка. Барксдейл принял это за чистую монету, потому что он дурак. Ни о чем не спросив, кивнул и пошел на посадку. Но Фэлкон в Даллас не полетел. Он остался в Толедо. Велел секретарше заказать ему номер в «Даллас-Хилтон», купил билет до Далласа на рейс, отправляющийся в семь тридцать вечера. Заказал обратный билет из Далласа в Нью-Йорк на следующий день, на шестичасовой рейс. Все продумано.