— Diga me!

Пуэрториканец подивился железной хватке этого гринго. На вид он не такой уж сильный.

— Dos tres dos. — Пуэрториканец мотнул головой куда-то назад. — Entre Avenidas Segunda у Tercera.

— Bueno. — Феникс выпустил руку старика.

Тот поспешно схватил купюру и засунул ее в карман.

— Не вздумай обмануть.

Старик сделал неприличный жест, но Грей не заметил этого. Он уже открывал скрипучую дверь погребка.

Сдерживая себя, Феникс Грей шел по южной стороне Сто тридцать второй, неторопливо оглядываясь по сторонам. Это пуэрториканская цитадель Нью-Йорка, белых здесь не особенно любят, а ему вовсе не хотелось привлекать к себе лишнего внимания. Феникс не сомневался, что с четырьмя-пятью одновременно он справится — если, конечно, они не вооружены. Ну а если вооружены... то во всем мире не сыщешь защиты от АК-47, или «Черного носорога», как нет защиты и от другого оружия, которое нынче таскают в этой части города бандиты и наркоторговцы.

Грей пересек Пятую авеню. Вопрос был в том, где именно на Сто тридцать второй. Сам Фэлкон не сказал, а женщина не стала выспрашивать, чтобы не вызвать подозрений. Так что Фениксу самому пришлось отыскивать Фэлкона. Он зашел в четыре погребка, прежде чем не столкнулся наконец со смуглым стариком пуэрториканцем. Остальные-то тоже наверняка знали, где и как отыскать Фэлкона, слишком уж он выделяется на местном фоне, но выручить Грея не захотели. Даже за деньги. Потому что в таком аду не стучат. Выдавая кого-то, ты становишься на определенную сторону. И если эта сторона проигрывает, платить приходится по полной, потому что в тайне не остается ничего. Так что лучше просто сказать: не знаю.

И все равно в конце концов всегда найдется кто-то, кто за всемогущий доллар готов рискнуть шкурой и самой жизнью. Всегда. Феникс улыбнулся. Слаб человек.

* * *

Дом представлял собой просто скорлупу, пустой кирпичный каркас. Но отсюда было чрезвычайно удобно наблюдать за меблированными комнатами, находившимися на противоположной стороне улицы. Фэлкон пнул ногой кучу ржавых шприцев. Время у него есть. Этих чокнутых, что помешаны на героине, здесь еще час-два не будет.

Фэлкон повернулся и выглянул из подвального окна с разбитым стеклом на Сто тридцать вторую улицу. Ничего. Только ребятишки с шумом возятся со сломанным игрушечным вагоном. Медленно наступают сумерки. Фэлкон вновь огляделся. По-прежнему ничего. Он посмотрел на часы: восемь тридцать пять. Если «Семерка» каким-либо образом использует Дженни или Алексис, а то и хуже, если Дженни или Алексис работают на «Семерку», кто-то здесь наверняка скоро появится. Сомневаться в этом не приходилось.

Он обернулся и увидел, что вдоль дальней стены ползет огромная крыса. Жизнь в этом квартале начинается ночью.

По направлению к меблированным комнатам неторопливо, но целеустремленно двигался еще один белый. Он миновал ребятишек, с любопытством на него поглядевших. Белых здесь не часто встретишь. Мужчина не обратил на них никакого внимания. У Фэлкона сузились глаза. Вот за ним и пришли. Он сразу понял это. Мужчина быстро поднялся по четырем ступенькам бетонной лестницы, ведущей в меблированные комнаты, и скрылся за дверью. Фэлкон перевел взгляд на окно третьего этажа. Время тянулось мучительно медленно, хотя он знал, что речь идет о минутах. Наконец из окна высунулась женщина и помахала большим раскрашенным платком.

Фэлкон вновь посмотрел на входную дверь. Почти тут же на пороге появился мужчина и долгим взглядом окинул улицу. Слыша, как стучит сердце, и не спуская глаз с мужчины, Фэлкон укрылся за косяком. Постояв несколько минут, мужчина пожал плечами и двинулся в ту же сторону, откуда пришел.

Сначала проститутка, которую Фэлкон снял нынче утром и предложил сто долларов, решила, что он хочет просто перепихнуться.