— Вы забываете, мистер Фэлкон, — перебил его Резерфорд. — Вы у меня в руках. А знаете ли, я большую и лучшую часть жизни извлекал из людей признания. Вот именно, извлекал — это мой рабочий термин. Видите ли, мне известно, какую боль — и сколько времени — человек может выдержать, а сколько не может. — Он помахал сорок четвертым. — И я мог бы безо всякого труда выведать адрес этого вашего банковского сейфа.

— Неужели и впрямь рискнете? Повторяю, если сегодня друзья не услышат моего голоса до одиннадцати вчера, завтра в девять утра они будут на месте, где их поджидает весьма любопытная информация. До того времени я продержусь. — Фэлкон снова вздрогнул. Здесь было холодно.

Резерфорд остановил на Фэлконе оценивающий взгляд.

— Да, наверное, продержитесь.

— Так мы договорились?

Резерфорд, постояв молча, перевел взгляд на Уинтропа. Тот, хотя и не сразу, слегка кивнул.

— В принципе — да, — негромко проговорил Уинтроп. А что ему оставалось делать?

Он повернулся и двинулся к выходу.

— Да, еще одно. Еще одно условие моего молчания.

— Ну что там еще? — Уинтроп остановился и обернулся.

— Я хочу войти в «Семерку».

Уинтроп и Резерфорд недоверчиво посмотрели на Фэлкона.

— Сейчас я докажу вам, что вы ничего не потеряете, приняв меня в свои ряды, напротив — выиграете. Борман считается погибшим, так? Якобы сгорел в машине?

— Ну да, упокой Господь его душу.

— И произошло это в пятницу?

— Именно.

— Почему же в таком случае колокол на церкви в Гарварде не прозвонил в тот день без семи двенадцать семь раз? И почему не выгравировано имя Уоллеса Бормана на мемориальной доске? Ведь по правилам, в случае смерти одного из членов «Семерки», его имя появляется на доске не позднее сорока восьми часов после кончины. А тут — я сам проверял — нет. И это не случайно. Борман жив.

Резерфорд и Уинтроп молча смотрели на Фэлкона.

Глава 34

Взявшись за руки, парочка медленно брела в темноте. Это были студенты, он занимался антропологией, она — правом. Они возвращались с небольшой вечеринки, которую устраивал кто-то из знакомых на противоположном конце студенческого городка. Было прохладно, и, ища тепла, девушка покрепче прижалась к возлюбленному. Дымок, поднимающийся из трубы, медленно растворялся в разреженном осеннем воздухе.

Девушка и молодой человек остановились перед темным готическим зданием университетской часовни. Она плавала в рассеянном свете, и какое-время они стояли, завороженные красотой, открывшейся им в ночной тишине.

Вдруг зазвонил колокол. Девушка бросила взгляд на часы. Ровно без семи двенадцать.

Колокол прозвонил семь раз и затих. Молодые люди кивнули друг другу, повернулись и быстро пошли домой, в тепло.

Огни внезапно погасли, и все вокруг погрузилось в полную тьму. Легкий ветерок всколыхнул листья деревьев перед входом в часовню и улетел куда-то. Долгий жизненный путь Девона Чеймберса подошел к концу.

* * *

Боб Уитмен уверенно шел по сцене, установленной в Большом бальном зале отеля «Мариотт» в Вашингтоне и приветствовал собравшихся энергичными взмахами руки. Республиканцы ревели от восторга.

— Дамы и господа, вновь избранный президент Соединенных Штатов Боб Уитмен! — разнесся по залу усиленный репродукторами голос.

Толпа ответила очередным взрывом аплодисментов. Боб Уитмен поднялся на подиум и вскинул руки, призывая собравшихся к тишине. Через какое-то время она наступила.

— Мои сограждане американцы! — начал было Уитмен, но тут же остановился: при одном звуке его голоса зал словно обезумел.