— На будущий год займемся чем-нибудь попроще, — сказал Паркер.

— Знаю я, знаю. — Лемке снова закусил нижнюю губу, а потом решительно взмахнул рукой, отчего фотокамера подпрыгнула и закачалась на ремешке, перекинутом через шею. — К черту! — воскликнул он. — Гори все синим пламенем! Пан или пропал! И что же ты выбрал?

— Да, да, — зло продолжал Лемке. — Кто я, в конце концов? Просто старый пердун. — И после короткой паузы: — Извините за грубость. — Последняя фраза адресовалась Клер.

Она молча махнула рукой, державшей пилку для ногтей, давая понять, что принимает извинение.

— Ну ладно, — сказал Паркер. — Нам нужны фотографии.

— К вашим услугам. — Лемке решительно расправил плечи, встречаясь взглядом с Паркером, как будто пытаясь обмануть самого себя.

Паркер не стал давить на него.

— Танцевальный зал — со всех ракурсов, — принялся перечислять он. — Мезонин — со всех ракурсов. Вестибюль, оба выхода, лестница и лифты. Улица, тротуар с этой стороны и улица вообще. Уличный фасад отеля с окнами танцевального зала и соседнее здание рядом с ним. В доме рядом туристическая фирма «Дьябло-Турз». Нам нужен общий вид внутреннего кабинета с дальней стеной и окном. У тебя цветные кассеты?

— А как же. Самые лучшие. Других не держим.

— Хорошо. Еще мне нужны фотографии машины, на которой разъезжает аварийная служба электрической компании. Тоже со всех ракурсов. И если сможешь отыскать, то сними их за работой.

Лемке слегка склонил голову к плечу.

— Ты что, уже все продумал?

— Пока лишь в общих чертах. Поскорей принимайся за дело.

— Конечно! — Теперь Лемке охватила жажда деятельности. Всем своим видом он демонстрировал готовность и энтузиазм, но затем вдруг перестал суетиться и, взглянув на Паркера, натянуто проговорил: — Не беспокойся, со мной будет все в порядке.

— О`кей.

— Потому что вот здесь все еще жив Лемке, — похлопал он себя по груди. — И он сделает все, что от него потребуется.

— Я не сомневаюсь в этом, — соврал Паркер.

— Тогда вечером встретимся у Билли.

— В девять.

Дверь за Лемке закрылась, и Клер встала со своего места, держа перед собой руки с растопыренными пальцами.

— Он какой-то сам не свой, правда?

— Это точно.

— Но с ним все обойдется?

— Может быть, и нет.

— И что же ты собираешься делать?

Паркер неопределенно пожал плечами:

— Дам ему возможность самому разобраться в себе.

— А если у него ничего не выйдет?

— Прав он был в одном, — сказал Паркер. — В душе он все еще профессионал. Если получится так, что ему придется выйти из игры, то рано или поздно он сам это почувствует и отойдет от дел.

— А если нет? — настаивала она.

— Уйдет сам. Это я тебе говорю. Она взглянула ему в лицо и ни о чем больше не стала спрашивать.

Когда все четверо спустились сюда, Лемке тут же подошел к деревянному стулу, придвинутому к большому столу, и уселся на него с видом узника, приговоренного к смерти. При флуоресцентном свете ламп его лицо казалось бесцветным, и лишь в складках у рта и под глазами залегли сероватые тени. К тому времени, как он вернулся домой после съемки, от его напускной бравады не осталось и следа. За все это время он практически не проронил ни слова.