Он ворочался в куче сухой листвы и недовольно вякал. Маленький ребенок в голубом, как небо, стеганом комбинезончике и вязаном чепчике с потешным помпоном. Прежде чем милицейская машина поравнялась со скамейкой, Анжела подхватила малыша и укрыла его полой своей кофты.

Как такой маленький ребенок попал в кучу листьев, она догадалась легко: упал с лавочки. Но как он оказался на скамье — один, в укромном уголке безлюдного в будний день парка, — представить было невозможно. Анжела и не пыталась.

Завернутый в лохматую цыганскую кофту, ребенок быстро согрелся и тут же закрыл глазки. Во сне он загадочно улыбался и был таким хорошеньким, что Анжела, просидев на тротуаре у «Детского мира» каких-то два часа, получила от добрых глупых людей вдвое больше денег, которых ее лишила толстая корова с рынка.

— Отлично! Я довольна, — после долгой паузы объявила Ирка грустным голосом, который разительно контрастировал со сказанным.

Она не меньше пятнадцати минут бродила вокруг декоративного пруда, в середине которого слабым гейзером бил фонтан. Утки, привычно ожидающие от посетителей парка хлебобулочной подачки, с намеком крякали моей суровой подруге, голуби опасно суетились у нее под ногами, но Ирка птичью суету игнорировала. Она нарезала круги вокруг пруда не ради моциона, а с целью оценить степень пригодности окрестностей к подвижным играм сексуального характера.

— Там! — уверенно сказала Ирка, указав на группу плакучих ивушек.

Их гибкие ветви спускались почти до земли, образуя живой зеленый занавес.

— Под этими ивами запросто может уединиться для брачных игр целое стадо порочных зайцев! — с горечью добавила она. — Не говоря уж о стае сексуально озабоченных ласточек. Всем места хватит!

— И при этом в трех шагах от брачующихся никто ничего не увидит! — добавила я.

— Вот именно! — совсем уж мрачно буркнула Ирка. — Надо думать, где будем прятаться мы сами.

И она снова порысила к фонтану.

В погожий сентябрьский денечек моя подружка оделась под стать осенней природе — в рыжий свитер и буро-зеленые брючки. Этот наряд вполне можно было считать маскировочным: свернувшись клубочком под деревом, моя подружка запросто могла прикинуться кучей сухой листвы. Однако, суматошно бегая вокруг пруда, буро-рыжая Ирка неприятно походила на огромного чокнутого грызуна — гигантскую белку-мутанта, озабоченную поисками пропитания. На бегу она обшаривала безумным взглядом траву и листья у подножия деревьев и с риском споткнуться о корягу подолгу засматривалась на поредевшие кроны. Мне эта нездоровая суета очень не нравилась. Сама я мирно грелась на солнышке, устроившись на славном трухлявом пенечке в компании таких же бледных и анемичных поганочек, а неугомонная Ирка то и дело перечеркивала открывающийся передо мной умиротворяющий вид фосфоресцирующим оранжевым зигзагом. И при этом еще раздражающе громко хрустела сухими листьями, навевая неприятные мысли о крупных пресмыкающихся.

— Что ты носишься кругами, как цирковой мотоциклист! — не выдержала я. — Сядь, посиди спокойно!

— Какой покой, о чем ты? — огрызнулась подружка, в десятый раз пробегая мимо. — Посмотрела бы я, как бы ты сохраняла спокойствие, зная, что твой муж ходит налево!

— Так ты теперь бегаешь направо с целью скомпенсировать «левые» походы Моржика? — съязвила я.

— Нет! — Иркин голос донесся с другой стороны пруда. — Я ищу самое лучшее место для засады!

Я подождала, пока она вернется, и сказала:

— Самое лучшее место для засады — в воде.

Ирка резко остановилась.

— Ты думаешь? — она подошла к пруду, присела на корточки и уставилась в воду.