— Знаешь, а мне даже льстит эта святая вера в сверхъестественные способности журналистов, которые должны уметь проходить сквозь стены и левитировать! — отсмеявшись, сказала я Вадику.

— Да, но левитировать с камерой в одной руке и штативом в другой мне лично будет затруднительно! — вполне серьезно ответил он.

Мы сообщили об обнаруженном недостатке все тому же Виталию Иванычу, после чего дружно постановили на сегодня считать свой гражданский долг исполненным, пожали друг другу ручки и разбежались в разные стороны. Вадика в кафе у входа в Экспоцентр ждала очередная подружка, а мне предстояло нанести визит Ваньке Лобанову.

К сожалению, художник об этом забыл. Когда я приехала, дверь нужной квартиры оказалась наглухо заперта. Предполагая, что Ванька может находиться в тугоухом и гипоактивном состоянии «после вчерашнего», я звонила, стучала, топала и хлопала, пока из соседней квартиры не выглянул строгий старец с крепкой на вид деревянной клюкой. Дед по-военному кратко и доходчиво высказался относительно моей манеры оповещать народонаселение подъезда о своем прибытии и посоветовал идти дальше своим путем, пока он — дед — добрый. Представив, каким старикашка будет, если разозлится, я предпочла послушаться и пошла дожидаться Ваньку во двор.

Стоял чудесный октябрьский денек. Утром было довольно прохладно, но к полудню погода разгулялась. Минут пятнадцать я с удовольствием грелась в лучах неяркого осеннего солнышка и следила за кружением желтых и красных листьев, облетающих с высоких кленов. Ванька не зря нахваливал местоположение своего жилища, вблизи его дома находился не только магазин с круглосуточным доступом к крепкому спиртному, но и прекрасный старый парк. Сидя на лавочке, я видела разноцветные кроны деревьев над каменной стеной ограды.

Впрочем, наличие под боком магазина тоже было плюсом, который я оценила, когда как следует проголодалась. Торговая точка находилась где-то рядом, это я помнила, но днем местность выглядела иначе, чем ночью, да и путеводной светящейся вывески «…да питье» нигде не было видно. Пришлось спрашивать дорогу у аборигенов.

Таковым я сочла мужчину, который быстрым шагом шел мне навстречу с полиэтиленовым пакетом, набитым разной снедью: сквозь тонкий молочно-белый пластик смутно просвечивали цветные этикетки, а в разнообразных буграх угадывались очертания консервных банок и коробок.

— Добрый день, как к магазину пройти, не подскажете? — окликнула я запасливого гражданина.

— Прямо до гаражей, а там налево, — отозвался он, не сбавляя шага.

И вдруг запнулся и остановился:

— Лена? Что вы здесь делаете?

— Дима? — я с удивлением опознала в добычливом покупателе Анкиного любимого мужа. — А вы тут откуда?

— У меня офис рядом, — сказал он, переложив тяжелый пакет из одной руки в другую и заодно попытавшись спрятать в рукаве бутылочное горлышко, предательски торчащее из пакета. — Вы мимо шли, не видели вывеску — «Торопов и Сыновья»?

— Собираетесь перекусить на рабочем месте, всухомятку?

— Предпочел бы горячий домашний обед, да нет времени на переезды! — Торопов принужденно улыбнулся и заторопился дальше. — Простите, ради бога, спешу!

— Конечно-конечно, я вас не задерживаю, всего доброго!

Я проводила Дмитрия задумчивым взглядом и потерла подбородок. Рассказать Анке о том, что ее любимый муж устраивает в офисе подозрительные обеды с выпивкой или пусть приятельница сама заботится о крепости семейных устоев?

«Мужики! — сокрушенно сказал мой внутренний голос. — Даже лучшие из них не свободны от позывов погусарить!»

Это была неприятная мысль, которая заняла меня надолго.