— И откуда только берутся такие люди?!! — искренне вознегодовала я. — Алкашка чертова! Глаза залила — и бежит поперек проезжей части, прямиком с этого света на тот! Пьянь подзаборная!

— Думаешь, она алкашка? — слабым голосом спросила Анюта.

Она наконец села, но дверцу закрывать не стала, вытащила из сумки сигареты и нервно закурила.

— А кто же? Растрепанная, как чучело, баба в распахнутом плаще, под плащом помятая ночнушка, на ногах тапочки, в кулаке полтинник, — я без труда составила словесный портрет незнакомки.

Хотя видела я ее какие-то доли секунды, но впечатления пережила незабываемые и запомнила эту особу на всю жизнь.

— Думаешь, куда она летит? На той стороне круглосуточный магазин, туда по ночам все страждущие района за «беленькой» и «красненькой» бегают.

— Не может быть, — пробормотала Анка, глубоко затянувшись дымом. — Ты-то откуда знаешь?

— Так Ванька Лобанов, к которому мы едем, как раз возле того магазина живет, — объяснила я. — И считает это соседство самым большим плюсом своего жилища! Художники — они в большинстве своем выпивку о-очень уважают, а Ванька — настоящий художник, почти гений. И точно, водку он жрет просто гениально. А магазинчик поэтически называет «Святилищем Бахуса» и бегает поклониться своему кумиру всякий раз, когда у него находится лишний полтинник.

— Водка дороже стоит, — машинально возразила Анка.

— Хорошая — да, но тут райончик не элитный, местные поклонники Бахуса — народ простой, не переборчивый. Для постоянных клиентов в магазине особый ассортимент — самопальная водка от Семеныча.

— Какого Семеныча?!

Меня после пережитого потрясения как прорвало, я болтала и хихикала, словно умалишенная. Анка, наоборот, тупила: была мрачна и слова цедила скупо.

— Семеныч — это местная знаменитость, — охотно объяснила я. — Дед уже лет сто работает на зеркально-фурнитурной фабрике и баллонами тягает оттуда спирт. Уж не знаю, для каких зеркальных процессов он там применяется, но Семеныч всю жизнь стоит у источника. Спирт отличный, чистый медицинский, разводит он его хорошей питьевой водичкой, так что водка у Семеныча не хуже заводской получается. Разве что покрепче, чем сорокоградусная, тут дед систематически ошибается в пользу любителей крепких напитков. Но клиенты по этому поводу претензий не предъявляют, пьют и еще просят.

— Еще просят, — эхом повторила Анка, глядя в темный проем переулка.

— Ну что я тебе говорила? — проследив направление ее взгляда, торжествующе воскликнула я. — Вот она, красавица! Купила «беленькую» и обратно бежит, опять торопится. Не иначе, на той стороне улицы ее собутыльники дожидаются.

Безответственная особа, по вине которой едва не случилось ДТП, опять летела, не глядя по сторонам, через проспект. Ее длинные спутанные волосы развевались по ветру, плащ хлопал за спиной, как тяжелое темное крыло, тапки звонко шлепали по босым пяткам. В правой руке бегуньи поблескивало белое бутылочное стекло. На машину, опасно вставшую поперек дороги, нетерпеливая пьянчужка не обратила ни малейшего внимания.

Я дернулась, собираясь высунуться из машины и сказать идиотке все, что я о ней думаю, но Анка схватила меня за руку:

— Не надо, Лен! Сиди!

— Гуманистка! — пробурчала я, неохотно отказавшись от мысли озвучить пару-тройку слов из тех, что я использую крайне редко.

Тем временем бегунья, сжимающая водочную бутылку, как эстафетную палочку, потерялась в густой тени на другой стороне улицы.

— Ну? Чего стоим, кого ждем? — сердито спросила я Анку. — Мы когда-нибудь уберемся с перекрестка или ты все-таки настаиваешь на нашем участии в ДТП?

Приятельница молча завела машину, благоразумно перестала таращиться на компьютер, и мы без происшествий приехали к Ванькиному дому.