И словно чтобы подтвердить его предположение, трель сигнала повторилась. На этот раз она донеслась до него - еле слышно, но вполне различимо - сверху, из ремонтного отсека через оставшийся открытым люк. Она настойчиво звучала до тех пор, пока не принудила-таки Кэна подняться и найти проклятый аппарат. Который с издевательской точностью повторил тот же номер, что и его собрат из камбуза, с мгновенным отключением вызова после поднятия трубки.

    С минуту Кэн молча, наливаясь злобой, рассматривал нагло попискивающую трубку. И неожиданно похолодел: он понял, что писк этот был не единственным звуком, нарушающим наступившую тишину.

    Внизу, в разгромленном баре звякнуло стекло.

    И еще еле слышно заскрежетало что-то далеко внизу, наверное, в районе дюз. Еще раз. Еще и еще, уже куда как более уверенно. А на все это наложился совсем уж тихий, на грани порога восприятия низкий ноющий, механический какой-то звук. Кэн мучительно попытался припомнить, с чем он ассоциируется в его сознании, но в этом не преуспел.

    Как ни странно, этот недвусмысленный вызов потусторонних сил принес ему облегчение. Внес в ситуацию хоть какую-то определенность.

    Кэн выпрямился - только сейчас он понял, что стоит сгорбившись, словно пантера перед прыжком, - перекинул бутыль с виски в левую руку, вытянул из кобуры тяжеленный бластер и снял его с предохранителя. Перевел настройку на «ближний бой».

    Теперь недосуг уже было заботиться о стакане и льде. Кукан коротким ударом по краю рабочего стола напрочь снес горлышко бутыли и, рискуя порезать губы, вылил себе в глотку треть содержимого этой покалеченной емкости. Занюхал выпитое «мануфактурой» и стал осторожно спускаться вниз - туда, где опять звякнуло стекло.

    И снова зажегся приглушенный свет. Снова заиграла идиотская музыка. Значит, в баре не было никого до того момента, когда он вернулся туда, - никого живого...

    Кэн нащупал сенсор регулировки освещения и вывел его на полную мощность. Внимательно присмотрелся и, который уж раз за эти нелегкие сутки, помянул нечистого и присных его. Среди осколков и превращенной в мусор еды хозяйничала солидных размеров крыса.

    Крыса?

    Крыса на космолайнере «повышенной комфортности»?

    Такого просто не могло быть. Да этого и не было. Был любимец Роже Чадовича - толстый хомяк Борка, озабоченный тем, что хозяин не покормил его вовремя. И восполняющий это его упущение по мере своих сил и разумения. На Кэна он поглядел с видом гостеприимного хозяина, явно приглашая старого приятеля разделить с ним трапезу.

    -  Нет уж... - усмехнулся Кэн. - Ты уж давай сам...

    Он заглянул в холодильник, достал и разорвал пакет с корнишонами, еще раз основательно приложился к виски и покинул бар, пережевывая на ходу закуску. Однако на середине пути по винтовой лестнице, ведущей в рубку, он задержался.

    «Что там говорил Роже перед тем, как нырнуть в тамбур? - попробовал припомнить он. - Да ведь он причитал о том, что оставил Борку взаперти на гибнущем корабле! Лопни мои глаза, если это не так! Но тогда... Но тогда... Тогда почему же зверек хулиганит на воле? Кто отпер проклятую клетку?»

    И тут же, словно чтобы не дать исчезнуть проклятому холодку, заструившемуся вдоль позвоночника, скрежет и царапанье отчетливо донеслись до него издалека - от двигательных отсеков.