– О чем задумалась? – подъехал ближе Клин.

    – Да так.

    – Послушай, давно хотел спросить.

    Я удивленно посмотрела на смущенного человека. Ну-ка, ну-ка. Интересно.

    – Какая ты, когда, ну, без этой маскировки.

    Я растянула губы в улыбке. Так вот куда ветер дует.

    – А что?

    – Нет, ну если ты стесняешься. То...

    Я фыркнула и запросто сняла личину. Очертания фигуры поплыли, и на пять секунд появилась я в том обличье, которое было мне даровано с рождения.

    Белоснежная кожа будто светилась изнутри, подчеркивая красоту изгибов стройного тела и тонкие, будто выточенные древним эльфийским скульптором черты лица. Мне с рождения говорили, что я красива, но я и так знала это, достаточно было просто посмотреть на себя в зеркало: в эти огромные, мерцающие тенями и россыпью огненных всполохов изумрудные, глубокие, как сама бездна, глаза. В которые так боялись заглянуть юноши, так и тянуло это сделать и потеряться в них навечно. Тонкий изящный нос, летящие брови, высокие скулы и густые огненно-рыжие ресницы под стать волосам дополняли образ неземного совершенства. Эльфийская принцесса не должна быть рыжей, но у меня были огненно-рыжие волосы, переливающиеся тысячью всполохов первородного огня; у принцессы не должно быть зеленых плутовских глаз, но они у меня были, и множество эльфов навсегда потеряли часть своей души в их глубине. У принцессы должно в каждом взгляде, в каждом жесте сквозить достоинство и величие, присущее ее роду. Но я с детства как язычок пылающего костра, как отблеск заходящего солнца – так же неуловима и столь же непостоянна. Я никогда не умела усидеть на месте, да и не хотела, если честно. Я всегда гордилась своей внешностью и была окружена самой искренней любовью окружающих? М-да, была.

    Я грустно опустила глаза, отбросив тень ресниц на щеки и не заметив, что мы давно уже остановились, и теперь все, даже кот, затаив дыхание рассматривают хрупкое и будто невесомое создание, внезапно посетившее, пусть и ненадолго, их мир. Тина смотрела с любовью и гордостью, с улыбкой встречая такую знакомую ей реакцию окружающих. Именно из-за этой реакции принцессу и изменили настолько сильно, что даже она сама не может стать прежней больше чем на пять секунд. Да и то лишь в крайнем случае.

    Черты моего лица вновь изменились, и фигуру окутал легкий туман. И вот я – это опять я, со своим хвостом, диким нравом и упрямыми рожками.

    Ребята шумно выдохнули. Я подняла глаза на застывшего как изваяние Клина, чересчур серьезно смотревшего на меня.

    – Я удовлетворила твое любопытство?

    – Полностью, – кивнул он и медленно пустил коня дальше.

    Я недоуменно посмотрела ему вслед. Вид у него был далеко не радостный. Непонятно, почему?

    – А ты тоже так умеешь? Ну, я имею в виду сейчас страшная, а потом – бац!

    Тина все-таки заехала ему в ухо, и Филин, не удержавшись в седле, грохнулся на землю, но тут же поднялся, показал кулак по уши довольному коту, наконец-то отошедшему от увиденного, взобрался обратно и тут же вновь подъехал к Тине на чересчур опасное расстояние. Я ехала сзади и рассеянно смотрела по сторонам, думая о том, что куски мыслей, все время лезущих в голову, никак не хотят собираться воедино, а потому просто выкинула их из головы и вдохнула полной грудью свежий воздух. А по бедру похлопывал привязанный к поясу мешочек с каменными гномиками.

    На ночлег мы решили устроиться в небольшой деревушке у одной престарелой вдовы.