Черная смуглянка, среднего роста. Все знакомые мне черноволосые женщины давно либо в Израиле, либо в Америке… Нет, определенно я не знаю никаких девиц, которые подходили бы к данному описанию. Конечно, можно надеть парик, но вряд ли белокожая женщина, надевшая черный парик, догадается нанести на лицо темный тон. Люся… Людмила… Имя тоже скорее всего придумано. Впрочем, нет у меня никого из ближних и дальних с таким именем, не считая крошечной и интеллигентной на вид соседки с бобтейлом. Людмилой могла быть разве что уволенная Мила, но я знала, что по-настоящему ее зовут Милицей — такое старинное русское имя, скоро оно будет очень модным, как и все русское. У Милы есть причины меня не любить, но она никак не подходит под описание, данное Доном. И все-таки мысль о Миле не оставляла меня в покое, что-то с ней было такое связано… Впрочем, что я буду ломать себе голову, на это есть, как правильно заметил Дон, сыщики. Пусть Сергей со своей командой докапывается до того, кто стоит за этой Люсей. И нечего себя обманывать, я все равно в опасности — этого моего «черного человека», этого волка-оборотня из моих кошмарных снов, остающегося в тени, скорее всего не остановит то, что первые наймиты не выполнили свое задание. Он найдет других… Но пока мне ничего не грозит, я выиграла время.

К тому же теперь у меня есть доказательство, что охотились именно за мной, а вовсе не за Виолеттой, таинственная женщина совершенно определенно дала бандитам мои координаты.

Но как это все-таки прекрасно — медовым голоском объяснить Сереже, что моих преследователей наняла некая женщина за пятьсот баксов, и в ответ на его недоуменный вопрос: «Откуда ты это знаешь?» — невинным тоном промолвить: «От Дона»!

Я так и сделала. Сергей, как всегда, оказался на работе. Когда я произнесла сакраментальное: «От Дона», в трубке надолго воцарилось молчание. Очевидно, Сережа пытался справиться с собой. При всей его симпатии ко мне ему явно казалось, что я кого угодно могу довести до отчаяния, особенно того, кто взялся меня охранять.

* * *

Загородная резиденция Дона находилась в ближайшем Подмосковье, в Усовке, почти таком же престижном месте, как пресловутая Жуковка. Этот поселок вырос среди чистого поля и состоял из больших и нарядных коттеджей… нет, особняков, а можно сказать, и дворцов. Как раз напротив Артура жил знаменитый певец, который во все времена умудрялся быть на коне: во все времена он был далеко не беден, чтобы не сказать богат, и при этом практически не имел врагов. Его любили все: и публика (он обладал прекрасным голосом), и коллеги, что большая редкость в этой среде, и власть и деньги имущие, кем бы они ни были — представителями партноменклатуры, депутатами Госдумы или новыми русскими, вне зависимости от происхождения их капиталов, да он и сам обладал редкими качествами: был щедр и великодушен. Его называли советским Фрэнком Синатрой. Он жил в великолепном доме, под стать его положению, богатству и титулам. Но дворец Артура был больше, огораживающий его забор — выше, а охранники — многочисленнее.

Сам Дон свою загородную резиденцию называл дачей, но странная это была дача — с колоннами и мраморным бассейном. Мы с Васей, шофером Дона с лицом типично русского ваньки, прибыли туда за несколько минут до шести — Усовка была совсем недалеко от кольцевой. Меня встретил сам любезный хозяин и познакомил со своим братом Тенгизом (тот выглядел намного старше Артура, и вид у него был какой-то обрюзгший и набрякший). В холле было еще несколько мужчин кавказского и абсолютно славянского вида, в том числе уже знакомый мне Ашот, но женщин не было ни одной.