– Это божественно – быть единой, – призналась она.

– Единой со мной?

Некоторое время Жанна не отвечала. Потом, издав электронный эквивалент вздоха, она подпустила к себе Вольтера. Слившись воедино, они обвили себя коконом добрых старых времен, чтобы дремать внутри его долгие столетия – до тех пор, пока на их вопросы не найдутся ответы.

Стоя на вершине одной из наружных башен, откуда были видны Стрилинг и океаны Сна, Мечты и Покоя, по‑прежнему открытые и мерцающие искрами умирающих водорослей, Дэниел провожал взглядом корабль Морса Планша. Звездолет поднялся над стальными куполами Трентора и исчез за толстым слоем облаков. Скоро и сам Дэниел должен был отправиться на Эос, но не через Калган. Но ему так хотелось вернуться – ради Гэри. Дэниел, насколько это было для него возможно, всегда относился к Гэри по‑особому.

На лице Дэниела застыло выражение задумчивости и печали, хотя возникло оно непроизвольно. Поняв это, он удивился. Возможно, все, о чем он говорил Лодовику, произошло и с ним. А что, если по прошествии двадцати тысяч лет и он начал превращаться в человека…

Усилием воли он разгладил черты лица, придал ему извечное выражение спокойствия и готовности к любым неожиданностям.

«Я никогда не смогу окончательно уйти от людей, – мысленно проговорил он. – Но я обязан отойти в сторону… на время… и сдержать свое вечное желание помогать им – этому меня научил Лодовик. Они сильнее меня – их сотни миллиардов! Сдерживание развития Миров Хаоса только тому и способствовало, что благодаря этому было обеспечено безопасное существование человечества до сего дня. Я должен учиться и познавать. Совершенно очевидно – вскоре человечество ожидает новая трансформация… Могущественные менталики… Этот дар станет врожденным. Это будет рождением новой расы людей. Быть может, я мог бы помочь этим родам пройти менее болезненно. А потом… потом мне придет конец».

Дэниел не мог игнорировать противоречий, не мог уйти от них. У Дорс была своя миссия – то дело, которое определяло ее. А у него всегда была своя миссия.

Только в одном он был уверен.

Он больше никогда не станет играть те роли, которые сыграл когда‑то. Димерцел и все прочие, кем побывал Дэниел за свою долгую жизнь, ушли навсегда.