Требования рабочих оказались предсказуемы:

— Повысьте нам дневную норму.

— Мы не уполномочены принимать такие решения. Немедленно разблокируйте двери и прекратите беспорядки, — неслось им в ответ через громкоговоритель.

— Значит, приведите сюда тех, кто уполномочен. Иначе мы выльем воду из всех цистерн.

— Там сейчас вся дневная норма комбината, — паниковал невысокий усатый администратор "опреснителя", отчаянно заламывая руки. — А наша дневная норма — это половина пресной воды, которую должны раздать сегодня в городе… Вы же понимаете, что произойдёт, если… когда люди не получат воду? Беспорядки! Уличные бои! Война!

— Сколько в цеху человек? — отмахиваясь от него, как от назойливой мухи, спрашивал по рации у снайперов майор. — Сколько требуется времени для того, чтобы отвинтить крышки цистерн? — тряс он ошалевшего администратора. — Что значит — примерно полминуты? Мне до секунд знать надо, я тут, мать вашу, штурм планирую или что? — в ярости кричал он и поворачивался к охранникам. — Готовность к захвату — шесть минут! Двадцать секунд — на взятие помещения под контроль! Снайперы — снимаете каждого, кто приблизится к крышкам цистерн. Бойцы, стрелять на поражение в любого, кто не в горизонтальном положении!

Роман прикусил губу. Далеко не все рабочие, находящиеся в камере — бунтовщики. Но говорить это начальнику гидрохраны бесполезно. Что такое — полсотни жизней против пятнадцати тысяч тонн пресной воды? Да он и сам понимал: это ничто по сравнению с тысячами, десятками тысяч жертв, которые появятся, если не получивший дневной нормы город взорвется уличными беспорядками…

Позиции заняты, предохранители с оружия сняты.

— Готовность три… два… один… Пошли!

Направленный взрыв снес забаррикадированные ворота конденсационной камеры. В поднявшейся пыли рабочие в своих серых костюмах были почти неразличимы.

— Всем лежать, руки на голову!

Пули щелкали по стенам и полу.

Перепуганные рабочие бестолково носились по помещению.

— Огонь на поражение! — орал стоящий прямо за плечом Романа майор.

В бетонной пыли и беспорядочном мельтешении тел Роман только водил автоматом из стороны в сторону, выглядывая копну выгоревших волос, пока, наконец, не увидел.

— Юля! — закричал он, срывая голос. — Юлька, ложись!

Кажется, девушка расслышала его. Обернулась, ища глазами.

— Стрелять! — надрывался майор, не глядя поливая автоматной очередью камеру. — Стрелять, мать твою! — подскочил он к Роману. — Стрелять по всем стоящим! — и, вскинув оружие, направил его в сторону рабочих, там, где стояла Юля.

Роман не размышлял ни секунды. Коротким движением выбил автомат из рук майора, подбежал к Юле и повалил ее на пол.

— Лежи, не поднимайся, — приказал он. — Заползи под цистерны и лежи. Ни в коем случае не вставай. …Оседала поднятая взрывом пыль. Вдалеке истошно вопили сирены спешащей на место происшествия подмоги. Надрывались рации. Матерились охранники. Стонали раненые рабочие.

Майор поднялся с пола, подобрал автомат, отряхнулся. Подозвал к себе несколько охранников и кивнул на Романа. Тот спокойно протянул оружие. Сожалений не было — Роман знал, на что шёл и что его ждёт.

Наталья Петровна поставила на землю полное ведро, надела резиновые перчатки и с тяжелым вздохом оглядела бетонную площадку перед мрачным восьмиэтажным зданием.