Дело в том, что у Андрея уже была готова километровая «болванка», содержавшая большинство композиций из «Радио Африка», которые были записаны в Доме юного техника с ноября 1982 по июнь 1983 года. Прекрасно понимая, что 24 канальный магнитофон на дороге не валяется, Тропилло повёл игру по крупному. Используя служебное положение, он убедил администрацию психфака ЛГУ профинансировать студийное время для «Аквариума», «Странных игр» и «Мануфактуры». Стоит ли удивляться, что это рискованное удовольствие влетело университету в три тысячи рублей безналичного расчёта. После чего, продолжая творить «очевидное – невероятное», Тропилло оформил документы на студийную работу как официальный заказ от ленинградского отделения фирмы «Мелодия».

«Я постарался аккуратно подстраховаться именно с тех сторон, с которых можно было ожидать неприятностей, – объяснял Андрей. – Теперь музыканты были ангажированы “Мелодией” и не являлись “пришедшей с улицы” самодеятельностью. В этой ситуации сотрудники КГБ могли только руки умыть».

После оформления необходимой документации Тропилло одержал не менее важную победу, обеспечив круглосуточную подачу электроэнергии в фургон, пришвартованный к зданию филармонии. Сделал он это за спиной у местной администрации, которая, руководствуясь принципами социалистической экономии, имела дурную привычку вырубать после концертов в здании ток. С помощью пары бутылок водки Андрей договорился с электриком, и тот каждую ночь возвращал рубильник в исходное положение. Лимит электроэнергии волновал несуетливого монтёра в последнюю очередь.

Таким образом «Аквариум», «Мануфактура» и «Странные игры» получили нереальную возможность поработать в течение десяти дней на сверхсовременной аппаратуре в самом центре Ленинграда.

«Настроение, конечно, было очень дёрганое, – рассказывал Глазков. – На микшерном пульте стояло небольшое зеркальце, в которое я наблюдал, что происходит у меня за спиной и кто входит в дверь фургона. Вагон стоял на Невском проспекте, в двадцати шагах от напичканной кагэбэшниками гостиницы “Европейская”, и я сидел как истребитель, ежеминутно рискуя слететь с работы».

Оценив всю эпохальность момента, Гребенщиков «переступил через себя» и поехал налаживать отношения с Ляпиным, которые после записи «Табу» носили весьма прохладный характер. Знаменитый гитарист долго колебался, но все капризы закончились, как только он оказался внутри вагона MCI. Наверное, ни один музыкант не устоял бы перед соблазном записаться на такой аппаратуре. В итоге Ляпин сыграл гитарные партии в «Капитане Африка», «Мальчике Евграфе» и «Искусстве быть смирным», а также придумал классическую аранжировку для композиции «Рок н ролл мёртв». Справедливости ради надо отметить, что на концертах этот монотонно гипнотический гимн звучал мощнее, а Ляпин признавал, что «по техническим причинам» сыграл своё самое неудачное соло в жизни.

«Это программное произведение, которое неизменно становилось кульминацией наших выступлений, совершенно провалилось в студии, – утверждал Гаккель в своих мемуарах. – В припевах наши голоса были записаны с разной обработкой и в разных акустических пространствах.