«Ленинградцы вели себя просто безупречно, – делился воспоминаниями Липницкий. – В какой то момент стало ясно, что концерт не состоится, потому что из за соседних домов выглядывали комитетчики, причём как минимум капитаны. День был жаркий, и они, чтобы не потеть в своих серых костюмчиках, разделись и стали играть в волейбол. Плюс фотограф, который как бы снимает волейболистов, а объектив норовит перевести на нашу тусовку. А Гребенщиков с Цоем, сидя там на ступеньках, смотрели на них взглядом Брюса Ли. Не знаю, может, они дома тренировались перед зеркалом, но ментов тогда явно пересилили. И вот в какой то момент из за дерева выходит майор и говорит: “Хватит валандаться! Приказываю вам отправить людей по домам, или начнём подвергать аресту. Убирайтесь куда хотите, у нас приказ!” И мы пошли ко мне и прямо на верандочке отвязались по полной программе. В ту ночь у меня на даче осталось ночевать около сотни человек, а соседи потом месяца полтора боялись со мной здороваться».

В это время Борис с Капитаном пытались найти хоть какой нибудь выход из этого идеологического тупика. Как вариант они даже рассматривали теоретическую возможность поработать в «Ленконцерте». С этой целью музыканты встретились с джазовым критиком Владимиром Фейертагом, который присоветовал им компромиссный сценарий.

«Мы долго говорили, и я видел, что им не хочется идти в госорганизацию, – рассказывал Фейертаг. – С другой стороны, они хотели изучить возможные пути отступления. И я предложил им: “Соберите «Аквариум», сделайте для худсовета нейтральную программу, и вам за неё дадут ставку. Дальше вы можете ехать куда угодно и играть что угодно, потому что никто в этой стране ничего не понимает”. Но при этом я подстраховался и спросил у своего начальства: “Вы бы «Аквариум» к себе взяли?” – “Наверное, взяли, если бы с Гребенщиковым можно было договариваться”, – ответили они. А Боря не захотел договариваться. В итоге всё закончилось тем, что мы достали водки и напились».

Вскоре после этой «тайной вечери» Курёхин решил забить на запреты и провести презентацию своего нового проекта «Поп Механика» в самом логове идеологического врага. А именно – в стенах Ленинградского университета имени Жданова. Сама акция называлась предельно формально – «Вечера современного джаза», но уже изначально подразумевала скандал. Всё дело было в том, что со времён тбилисского рок фестиваля Борис Гребенщиков был объявлен в родном институте персоной «нон грата».

«Почему то университетские власти Серёжу терпели и даже позволили устроить концерт, – вспоминал лидер “Аквариума”. – А меня ненавидели лютой ненавистью, как во времена царской охранки».

Итак, первое ленинградское выступление «Поп Механики» состоялось в ноябре 1984 года – в самый разгар давления на рок музыку. На афише издевательски невинно было написано: «Лауреат всесоюзных джазовых фестивалей Сергей Курёхин и ансамбль ленинградских музыкантов». Сложно даже представить, каким образом Сергею удалось убедить университетскую администрацию дать добро на это мероприятие. Предполагаю, что он поклялся «делом Ленина, делом партии», что никакого Гребенщикова здесь и близко не будет. Не только на сцене, но даже в зале. И Курёхину в ректорате поверили.

Это была их чудовищная ошибка.

Концерт начался мрачно. Двадцать три музыканта из «Аквариума», «Кино», «Странных игр», «Звуков Му» и несколько джазменов авангардистов хмуро вышли на сцену. Они молча подняли чёрный рояль и унесли его в неизвестном направлении. Курёхин словно отрезал себе путь к отступлению – играть ему было абсолютно не на чем. Всё, что ему оставалось, – это экспрессивно дирижировать сборной ленинградского рок клуба – до тех пор, пока «незнакомый» гитарист не начал снимать пальто, шарф и пиджак.