Кроме того, он тайно распорядился прятать зеркала, чтобы Азалия не заметила происходящей с ней перемены.

Время от времени в замке – как бы между прочим – появлялись целители. Их задачей было осматривать младенца или лечить графа от какой-нибудь несуществующей хвори, однако настоящая цель их прибытия была, естественно, молодая графиня.

Все целители, как один, разводили руками – они ничего не понимали. Подобный случай встречался им впервые.

Но Азалия и без всяких зеркал знала о том, что с нею происходит, и простодушные ухищрения целителей не ускользали от ее внимания. Однажды она заговорила с мужем сама.

– Господин мой, – начала Азалия, – хоть я и нe вижу больше моего отражения в полированных зеркалах, мое лицо неизменно отражается в ваших зрачках. Мои черты стали грубыми, щеки обвисли. Я гляжу на свои руки и не узнаю их. Даже у моей матушки никогда не было таких толстых, уродливых пальцев, хотя она всю жизнь только и знала, что работала с мотыгой да лопатой, ходила за скотиной и помогала мужу пахать землю.

Это был первый раз, когда Азалия показала мужу, что помнит своих приемных родителей. Она упомянула о них так естественно и с такой любовью, что у графа сжалось сердце.

– Если ты хочешь, любимая, мы можем навестить их, – предложил он. – Признаюсь, мое требование – чтобы ты никогда больше не виделась с ними – было слишком жестоким. Я чересчур много думал о своей чести и почти не задумывался о том, что собственная честь имеется и у простолюдинов…

Граф был растроган. Он тотчас велел седлать лошадей и готовить платье для госпожи графини. Они выехали из замка и вскоре уже были в деревне.

Но приемных родителей Азалии там не оказалось. Хижина, где выросла девушка, стояла наполовину развалившаяся – никто не решился запять ее или хотя бы позаимствовать оттуда какие-либо вещи. Все, конечно, знали, кому теперь родня эти простолюдины, и не посмели бы переступить порог их дома, даже брошенного. Соседи рассказывали, будто, получив от графского управляющего большие деньги, оба супруга оставили свое прежнее жилье и отправились в другие края.

– Но где мне искать их? – спрашивал граф то одного, то другого крестьянина.

Все дружно качали головами. Никому не было известно о намерениях родителей Азалии. Да и для чего было выяснять подобные вещи? Господин граф ведь четко высказал свое пожелание – более двух лет назад: госпожа графиня не должна видеться с людьми, которые заменили ей родителей.

– Я горько сожалею о том, что сделал, – признался граф.

Крестьяне вполне сочувствовали ему, но это ничуть не помогало делу.

Тогда Азалия тихо обратилась к мужу.

– Господин мой, позвольте мне продолжить поиски – а сами возвращайтесь домой, – попросила она.

Граф – сам не зная как – дал согласие…

– Больше я не видел ее, – заключил он.

– Это все? – удивился Гэлант Странник. Мак-Гроган пожал плечами.

– Боюсь, что так. Разумеется, когда она не вернулась – ни через день, ни через месяц, – я отправил большой отряд на поиски. Мои люди рыскали повсюду, расспрашивали всех прохожих, странников, купцов, попрошаек и крестьян, обваривали каждую лачугу из тех, что иногда встречаются в безлюдных местах. Им было велено подбирать любую вещицу, которая. хоть как-то могла бы указывать на пропавшую графиню. Увы, поиски ни к чему не привели.

Тогда я выехал сам. Мне казалось, что любящее сердце приведет меня к Азалии. Я отсутствовал больше года – она исчезла. Не нашел я и тех людей, что вырастили мою жену. И тогда я смирился.

Я больше не женился. Мне казалось это слишком жестоким. Если бы, к примеру, я позволил себе привязаться к какой-нибудь женщине, ввел бы ее в свой дом, на свое ложе… Она бы родила мне новых детей… И тут – я не оставлял надежды никогда, за все эти годы, – внезапно вернулась бы моя Азалия! Что бы она сказала, если бы увидела, что я не ждал ее, что ее место занято?

– По-моему, ты слишком много значения придаешь той давней истории, друг мой, – сказал Гэлант.