— Забудь.

— Ты сказал «тоже».

— Неважно. Смотри, это за тобой.

Некоторое время мы молча наблюдаем за тем, как трап подъезжает и пристраивается к самолёту.

— Ну, мне пора, — Глеб протягивает руку.

— Счастливо. Когда долетишь, сообщи.

— Думаешь, со мной может что-нибудь случится?

— Чем чёрт не шутит?

Усмехнувшись, Глеб направляется к трапу. Он чувствует себя в полной безопасности. Уверен, мысли о догробной и вообще какой бы то ни было жизни посещают его разве что в качестве упражнения для ума.

В боку самолёта открывается люк, свет вырывается из салона, и через минуту мой друг скрывается в нём.

Разворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь к машине. Внутри меня ждёт Марна. Сквозь стекло мы наблюдаем за взлётом самолёта. Удаляясь, он превращается в мигающий взлётными огнями крестообразный силуэт.

— Домой? — спрашивает Марна.

— Нет, покатаемся.

Генрих газует, и мы едем по ночному городу. Он, как всегда, упоительно красив, но сейчас меня не радуют его урбанистические пейзажи. Марна молчит, глядя в окно. На её лице не отражается ничего. Думаю, киборги равнодушны к виртуальности. Интересно, она захватила личину дочери Шпигеля или заранее готовилась к внедрению? Скорее всего, первое. А может, просто выкупила.

Всё это уже неважно. Иногда вещи, казавшиеся тебе очень существенными, вдруг теряют значение. Нет, дело не в любви. Дело в том, что я стою на пороге, и мне осталось сделать только шаг.

Мимо тонированных стёкол проносятся освещённые улицы, нас обгоняют машины, вылупившиеся в темноту фарами, мелькают круглые лица фонарей. Я сижу, прислонившись к мягкой спинке сиденья, и снова думаю о том, что всё больше людей покидает меня. Лишь стоя на асфальтированной и плоской, как надгробие, взлётной полосе, я осознал, что Глеб всё это время был не только моим деловым партнёром, но и по-настоящему близким и верным товарищем. Он не думал о том, о чём размышлял я бессонными ночами, не выстраивал рекламных кампаний и никогда никого не ненавидел. Точно так же, как он продавал младенцев, он мог бы заниматься чем-то другим: работа не оказывала влияния ни на его судьбу, ни на образ мыслей, она была необходимостью, но не предметом рефлексии. Жизнь казалась ему простой, хоть и не лишённой неприятных моментов — дорогой, по которой просто надо идти. Архитектор с ясным мышлением.

Марна отворачивается от окна и включает телевизор.

— Не против? — спрашивает она.

— Да пожалуйста.

На экране гримасничает ведущий ток-шоу. Его лицо выглядит знакомо.

— И все эти так называемые бизнесмены, на самом деле, — всего лишь гнойные паразиты на теле нашего стремящегося к лучшему будущему общества, — надрывается он. — Торговцы смертью! Неужели мы потерпим их присутствие в наших рядах? Всю эту мразь следует вырезать, как раковую опухоль! Выродки заперлись от нас в стеклянных башнях-небоскрёбах и думают, что им ничего не грозит. Но возмездие неизбежно! — ведущий вперивается в объектив камеры грозным взглядом. — Слышите?!

— Это про нас, — говорю я.

— Переключить?

— Как хочешь. Меня эти кликуши давно не трогают.

Марна меняет канал. Попадает на передачу о строительстве новых оградительных линий на пути распространения Природы. Бессмысленное занятие. Планета всё равно возьмёт своё. Лишь бы не на нашем веку. А там, как говорил один король, хоть потоп.

Снова гляжу через стекло. Города, что я вижу, не существует. Но какое это имеет значение? Много ли мы обращаем внимания на то, что реально?

Я остался с Олегом и Марной, моей недавно обретённой любовью.