Тела, оболочки, плоть — перестают ощущаться. Чистые сознания исследуют друг друга и находят отклик повсюду. Мы словно смотримся в одно зеркало, но с разных сторон, и граница магическим образом исчезает.

Марна на секунду отодвигается, чтобы взглянуть мне в лицо. Я вижу зеленоватый блеск её зрачков.

Я — звезда, падающая по спирали в чёрную дыру, частица солнечного ветра, обречённая претвориться в антиматерию.

Напряжённые соски Марны касаются моей груди. Её бёдра сжимают меня всё сильнее, а дыхание обжигает. Я чувствую капли пота, выступившие на коже. Мы не двигаемся, а скользим в бешеном ритме, и вот Марна вскрикивает. Крик сменяется протяжным стоном, и она прижимается ко мне всем телом сразу. Спустя пару секунду я изливаюсь в неё, и мы замираем, не расцепляя рук и ног.

— Любимый! — шепчет Марна.

Её голос летит, словно песок над пустыней.

Мне хочется стать Фаустом, чтобы остановить мгновение — заморозить, заспиртовать, залить формальдегидом подобно тому, как техники на моей фабрике консервируют в банках мёртвых младенцев!

Нехотя расцепившись, мы укладываемся рядом. Марна поворачивает ко мне голову, в её глазах светится нежность. Не нужно ничего говорить, потому что мы знаем: всё отошло на второй план в тот миг, когда мы обрели друг друга. Я ошибался, думая, что близкие постепенно покидают меня. Они просто освобождали место.

Я сижу в офисе и наблюдаю, как программы-помощники вносят последние корректировки в «Алеф». Это как отполировать уже начищенный до блеска лист меди. На стенах пульсирует слизь, защищая нас с вирусом от любых внешних посягательств. Если сейчас в закрытое стальной шторой окно или стену небоскрёба влепится ракета, она не причинит мне вреда. Впрочем, я не боюсь.

Мои крысы утром проявляли беспокойство: пронзительно визжали, и, кажется, Гектор пытался откусить Минерве хвост. Перед тем, как уехать в офис, я велел Фёдору отнести их ветеринару — пусть на всякий случай осмотрит.

Валентина жаловалась, что в доме завелись тараканы. По её словам, они лезут изо всех щелей, и даже сильнодействующий яд, любезно предоставленный Олегом, на них не действует. Похоже на очередные проделки Голема. Безвредные, но важные для него символы апокалипсиса. Кажется, я разгадал его игру и смогу победить. Впрочем, похоже, преимущество было за мной и раньше, только я этого не понимал.

Интерком оживает.

— Вам звонит Андрей Юрьев, — сообщает Мила. — Соединить?

— Да, конечно. Алло?

— Добрый день. У тебя есть свободное время или ты очень занят, дописывая вирус?

— Не особенно, — отвечаю я. — Он почти готов. А что?

— Можешь со мной встретиться?

— Зачем?

— Не всё ли равно?

Мысли лихорадочно вертятся в голове: неужели Голем передумал или испугался? Если да, то убедить меня отказаться от создания «Алефа» ему не удастся, и он должен это понимать.

— Ну, так как?

— Не вижу смысла. Ты сомневаешься во мне?

— Нет.

— В себе?

Ответа приходится ждать секунд пять.

— Я готов.

— Значит, не о чем говорить.

— Ты боишься?

— Просто не понимаю тебя.

— Я хотел пригласить тебя к себе.

А вот это что-то новенькое!

— Серьёзно?

— Да. Не любопытно?

Должен признать, Голем знает, как искусить человека.

— Ладно, — говорю я. — Согласен. Но моя смерть тебе не поможет. До вируса ты не доберёшься, а он будет готов и без моего участия.