– Понимаю. Видимо, она не хотела докучать вам своими мелкими неприятностями. Просто в один прекрасный день кто‑то вылил с пол‑литра серной кислоты в ее вагину, после чего она как ни в чем не бывало вернулась домой. Настоящий образец скрытности.

– Я не знаю.

Ничего не изменилось ни в позе, ни в лице, но голос звучал глухо.

– Судмедэксперт отмечает еще одну любопытную вещь, – продолжал Камиль. – Вся зона половых органов глубоко поражена: нервные окончания сокращены, естественные выводящие пути необратимо деформированы, ткани разрушены – все это навсегда лишило вашу дочь возможности вести нормальную половую жизнь. Я уж не говорю о других надеждах, которые могли у нее быть. Да, так вот, одна любопытная вещь…

Камиль помолчал, отложил отчет, снял очки и положил их перед собой. Затем, скрестив руки на груди, пристально посмотрел на мать Алекс.

– Что касается мочевыводящих путей, над ними произвели операцию по частичному восстановлению. В противном случае исход мог оказаться смертельным. Если бы разрушения не были остановлены, смерть наступила бы в течение нескольких часов. Эксперт утверждает, что техника восстановления довольно примитивная, чтобы не сказать варварская, – мочеиспускательный канал защищен с помощью введенной достаточно глубоко полой трубки.

Молчание.

– По его мнению, положительный результат был поистине чудом. И в то же время жесточайшим варварством. Он выразился не так, но это звучит в подтексте.

Мадам Прево попыталась проглотить слюну, но у нее так сильно пересохло в горле, что его свело судорогой. На мгновение Камилю показалось, что сейчас она начнет задыхаться, закашляется, – но нет, все обошлось.

– Видите ли, он медик. Я не медик, я полицейский. Если он констатирует, то я пытаюсь объяснить. И моя версия заключается в том, что скорую помощь Алекс оказали прямо на месте, чтобы не везти ее в больницу. Потому что там пришлось бы давать объяснения и называть имя виновника случившегося (я употребляю слово мужского рода, не сердитесь на меня за это) – поскольку очевидно, что повреждения такого рода можно нанести только намеренно, а отнюдь не по неосторожности. Алекс не хотела раздувать из этого историю, это было не в ее духе, и вы это знали – при ее‑то скрытности…

Мадам Прево наконец удалось проглотить слюну.

– Скажите, мадам Прево… Как давно вы стали сиделкой?

Тома Вассер опустил голову, сосредотачиваясь. Заключения судмедэксперта, изложенные в отчете о вскрытии, он выслушал в полном молчании. Затем он взглянул на Луи, который прочитал ему отрывки из отчета и изложил свои комментарии, а затем как ни в чем не бывало спросил:

– Что вы на это скажете?

Вассер развел руками:

– Это очень печально.

– Вы об этом знали, не так ли?

– У Алекс, – ответил Вассер, улыбаясь, – не было никаких тайн от старшего брата.

– Значит, вы сообщите нам, что именно произошло, не так ли?

– К сожалению, нет. Алекс просто говорила мне об этом, но, вы понимаете, есть интимные сферы… Она была очень уклончива.

– Итак, вам нечего об этом сообщить?

– Увы…

– У вас нет никакой информации?

– Никакой…

– Никаких предположений?..

– Тоже нет.

– Никаких гипотез?

Тома Вассер вздохнул:

– Ну, скажем так: я бы предположил, что кто‑то… слегка разозлился на Алекс. Или не слегка.

– «Кто‑то»… то есть вы не знаете кто?

Вассер улыбнулся:

– Понятия не имею.

– Значит, «кто‑то» на нее разозлился… А из‑за чего?

– Не знаю.