Воевода крепко схватил юного князя за плечо.

— Стой, Мстислав Юрьевич! Хошь, чтоб у тебя на хвосте татары в город ворвались?

А татарин меж тем продолжал кричать:

— Эй, давай меняйся. Вы нам город, мы вам князя. Давай мирно кончать. Никого убивать не будем, всем живота дарить будем. Эй, давай скорей думай.

На стену, заслышав сигнал тревоги, уже набежало много народу. Все слушали, что кричит татарин. Судили-рядили меж собой.

— Надо течца к великому князю слать. Може, замиримся с погаными.

— Не можем мы из-за одного человека город сдавать.

— Так это ж князь, а не чадь какая.

— Ну и что? Ты мнишь, они живота нам подарят? Жди, как же. Им только в город войти, всех перережут.

— Може, выкупить князя-то, — подсказал боярин Тучка.

Воевода взглянул на него.

— А ведь право слово. — И, повернувшись, закричал татарину: — Эй, нехристь, сколь просишь за князя? Мы выкупим. Сказывай.

Татарин-толмач  обернулся к своим, что-то сказал им, те засмеялись. Тогда он привстал в стременах и крикнул:

— Мы сказали, весь город давай. Весь! Дешевле не уступим.

— А-а, — махнул рукой воевода. — Сулицу те в бок.

А меж тем татар вкруг города все прибывало и прибывало. Видя это, более и более мрачнели владимирцы.

— Ох, господи помилуй, и отколь их столько, — вздыхал кто-то.

Не миновать сечи великой, не миновать.

И вдруг на стене все смолкли, кинулись к бойницам. Внизу перед мостом татары начали снимать с Владимира веревки. Когда наконец его освободили от пут, два татарина подъехали к нему с боков, встали так, чтоб русским со стены все видно было, и рванули на нем свитку каждый к себе. Разом сорвали и нижнюю сорочку. Князь понял, к чему это, закричал срывающимся голосом:

— Передайте Мстиславе, что я…

Он не кончил. Татарин-толмач выхватил нож, крикнул зло и весело:

— Вот ваша князя!

И ударил Владимира в обнаженную грудь. Русские оцепенели от ужаса. Князь Владимир, обливаясь кровью, упал замертво перед мостом.

— Бей поганых! — бешено закричал Мстислав и первым пустил стрелу. Около сотни стрел сыпануло в сторону татар. Они же, хлестнув коней, помчались прочь. Если кого и догнала стрела, то была она уже на излете и убить не могла.

Всеволод Юрьевич молча плакал, видя страшную и позорную смерть брата. Лишь он, прошедший Коломну, понимал, что всех их ждет та же участь.

Мстислав, подскочив к воеводе, рыдая, умолял его:

— Петр Ослядюкович, дай мне дружину. Слышь, дай!

Воевода хмурился, кряхтел. Он понимал юного князя, более того, сочувствовал ему, но рисковать не хотел.

— Остынь, Мстислав Юрьевич, остынь, дорогой, — уговаривал он. — Гнев худой советчик разуму.

— Ты что, воевода, аль не зришь, что сотворили поганые с русским князем? — бушевал Мстислав. — Разве сие можно спускать?

Но воевода упорен был.

— Спускать не след, верно. Буде сеча не сегодня-завтра, отведешь душу.

К вечеру татары обложили город со всех сторон. Ржали кони, кричали, колготились люди, до города доносился запах вареного мяса.

Когда стемнело, по предложению князя Мстислава, решено было тайно послать течца к великому князю с просьбой ударить по татарам, когда они начнут приступать к городу.

Привели воина Добромысла из дружины Мстислава. Высок, строен, длинноног — такому и коня обойти невелик труд. Мстислав подошел к нему, взял за плечи, пронзительно снизу вверх глянул в глаза:

— Побежишь к великому князю. Главное, пройти лагерь татарский.