Пушкина. Да, да. Au revoir, monsieur le baron. [До свидания, господин  барон

     (фр.)]

Геккерен. Au revoir, madame. Au revoir, mademoiselle. [До  свидания,  мадам.

     До свидания, мадемуазель (фр.)]

Дантес. Au revoir, mademoiselle. Au revoir, madame.

          Музыка   загремела   победоносно.  Пушкина  и  Гончарова

                                  уходят.

Геккерен. Запомни все жертвы, которые я принес тебе.

                     Геккерен уходит вместе с Дантесом.

          В   гостиной   мелькнула   Воронцова,  к  ней  подходят,

          прощаясь,  гости.  Музыка  внезапно  обрывается, и сразу

                              настает тишина.

Долгоруков. Люблю балы, люблю!

Богомазов. Что говорить!

          В   сад   оттуда,   откуда  выходит  Богомазов,  выходит

          Воронцова.  Она  очень  утомлена,  садится  на диванчик.

                    Долгоруков и Богомазов ее не видят.

Долгоруков. Хорош посланник!  Видали,  какие  дела  делаются!  Будет  Пушкин

     рогат, как в короне. Сзади царские рога, а  спереди  Дантесовы.  Ай  да

     любящий приемный отец!

Богомазов. Ай люто вы ненавидите его, князь!.. Ну, мне, -  никому,  клянусь,

     друг до гроба, - кто послал ему анонимный пасквиль, из-за которого весь

     сыр-бор загорелся? Молодецкая штука, прямо скажу! Ведь роют два месяца,

     не могут понять, кто. Лихо сделано! Ну, князь, прямо, кто?

Долгоруков. Кто? Откуда я знаю? Почему вы задаете мне этот вопрос? А кто  бы

     ни послал, так ему и надо! Будет помнить!

Богомазов. Будет, будет... Ну, до свиданья, князь, а то огни начнут тушить.

Долгоруков. До свиданья.

Богомазов. Только, Петя, на прощанье говорю дружески: ой,  придержите  язык.

     (Скрывается.)

              Долгоруков допивает шампанское, выходит из чащи.

Воронцова. Князь...

Долгоруков. Графиня...

Воронцова. Почему вы одни? Вы скучали?

Долгоруков.  Помилуйте,  графиня,  возможно  ли  скучать   в   вашем   доме?

     Упоительный бал!

Воронцова. А мне взгрустнулось как-то.

Долгоруков. Вы огорчаете меня, графиня. Но это нервическое, уверяю вас.

Воронцова.  Нет,  грусть  безысходна...  Сколько  подлости  в  мире!  Вы  не

     задумывались над этим?

Долгоруков.