– Какие еще актеры, помимо него, вас потрясли в жизни?

– Ричард Видмарк и Стерлинг Хейден, Монтгомери Клифт, Пьер Брассер и Гарри Бор, Ремю, Барт Ланкастер и Жан Габен. С последними двумя я играл вместе.

– А Жан-Поль Бельмондо?

– Разумеется. Я восхищаюсь им. В течение 30 лет мы вместе бежим стометровку. Нас связывает братство. Моя жизнь – это его, а его – моя. Все, что касается его, трогает и меня. Когда его сын решил жениться, я послал телеграмму, что непременно приеду, ибо там мое место, там моя семья. Но моим богом является актер Джон Гарфилд, я ему поклоняюсь. Задолго до Брандо он делал то, к чему Марлон пришел спустя двадцать лет…

– Ибо, как и вы позднее, этот актер, сыгравший в фильме «Почтальон звонит дважды», создал на экране образ бунтаря и всегда готов был нести всю меру ответственности за происходящее на экране?

– Мне кажется, что уже в то время, когда я не думал о кино, я неосознанно узнавал себя в его героях. Хотелось бы, чтобы мой конец был более счастливым, чем у него.

– Случается ли вам показывать жене ваши старые фильмы?

– Редко, ибо с прежними фильмами всегда связаны воспоминания, от которых бывает больно. Я не люблю смотреть старые картины, ибо меня охватывает хандра и начинаю плакать. Я не в силах видеть на экране то, что связано с Лукино и Роми.

– Значит, вы никогда не вспоминаете прошлое?

– Все время о нем думаю. Один. Оно у меня в голове. В сердце. Все, кого я любил, продолжают жить во мне. И помогают преодолевать преграды и побеждать трудности. Они сделали меня таким, каким я стал. И коли я посмел сыграть Казанову так, как сыграл, этим я тоже обязан им. Я дарю им себя в этой роли. Часто говорят, что я гордец и честолюбец, возможно, это так, но главным образом я человек, который стремится делать свое дело наилучшим образом. Человек, который никогда не привыкнет жить без нежности, без любви и без волнения.

Мой Казанова – это конец мифа

«Премьер». Итак, вы стали Казановой. Как бы вы охарактеризовали этот персонаж?

А. Делон. Как конец мифа.

– Казановы?

– Конечно.

– Может быть, также Делона?

– Если кое-кто на это рассчитывает, им лучше потерпеть. Казанова был выслан из Венеции и проклят обществом. Теперь у него одно желание – вернуться домой и умереть. В XVIII веке пятьдесят пять лет было почтенным возрастом. Он чувствует себя старым, потрепанным жизнью, приближающимся к концу чело веком. Им владеет столь понятное желание вернуться на родину. Казанова не испытывает потребности доказывать, что он неисправимый соблазнитель или юбочник. Сие ведь было бы так безобидно. С моей точки зрения, речь идет не о проблеме обольщения, а скорее о вызове самому себе. Прежде, встречая женщину, он сразу хотел ее соблазнить и заняться любовью. Но приходит день – и фильм подчеркивает это, – когда он встречает женщину, которая отвергает его авансы. Он ничего не может понять. Его охватывает паника, к тому же реакция женщины необычна для него. Он попробует тогда пойти с ней до конца. Однако я не считаю, что он был влюблен в нее. Если бы так, финал в картине был бы иным.

– Не станем раскрывать стратегию Казановы для достижения своей цели в отношении этой молодой женщины, которая противится ему. Ведь подобный способ часто применялся соблазнителями XVIII века!

– Это было обычным делом. Электричества не было, только свечи. Эту сцену не просто было показать, ибо она насыщена сильным любовным чувством. В идеале ее надо было бы снимать в темноте, но это невозможно.