Они потеряли свою целостность. А потеряв её, лишили свой народ будущего, потому что народ – это что-то единое, а не раздробленное на головы, руки и туловища.

Примерно так думал Алладин, пробираясь по пустынным переходам в гулкой, дремотной тишине. А тишина, действительно, была удручающей. Густая, неподвижная, как и пыль на полу, она просыпалась от своего столетнего сна и удивленно прислушивалась к пришельцу. Звуки шагов отражались от стен и бежали дальше по коридорам и туннелям, а там замирали, вязли в зеленоватом сумраке подземелья.

Единственным источником света здесь был пучок светящейся плесени, которую юноша нёс в руках. Алладин продолжал двигаться вперёд, не имея ни малейшего представления, куда он идёт. Ему было страшно.

Он всеми силами старался подавить панику, которая его охватила. У него появилось ощущение, что за ним наблюдают. Тысячи глаз – хищных, недобрых, – ловили каждое его движение и ждали, когда он упадёт от усталости.

«Вот так, наверное, и сходят с ума, – подумал Алладин. – Я начинаю везде подозревать присутствие врагов! Верно говорят, что страх отнимает половину души.»

Несмотря ни на что, любопытство не оставило юношу. Иногда он заглядывал в боковые помещения, бывшие некогда жилищами первых Красотонов.

Мебель, картины, игрушки, статуи – всё это было свалено в комнатах как попало, всё было покрыто толстым слоем пыли, разломано, позабыто. Эти вещи ещё хранили в себе тепло сотворивших их рук, но мастера ушли искать новую правду и новый путь, а вещи так и остались здесь, брошенные за ненадобностью. Постоянная температура и сухой воздух хорошо сохранили все предметы, но время делало своё дело: краски на картинах были уже неразличимы, а статуи стояли то без рук, то без голов, словно хотели разделить со своими хозяевами их судьбу.

Не было ни пищи, ни воды. Не было никого, кто бы мог помочь Алладину. Жажда уже давно мучила юношу, а скоро к ней прибавятся и муки голода.

Он прошел мимо небольшого бокового туннеля и замер. Оттуда тянуло сквозняком. Холодный свежий воздух взбодрил юношу, пробудил в нём надежду. Алладин свернул в туннель и скоро увидел впереди дневной свет.

Он шел из узкой трещины в стене, слишком узкой, чтобы можно было в неё протиснуться. Алладин прильнул глазами к трещине, чтобы в последний раз увидеть залитые солнцем просторы и голубое небо.

В небе кружила какая-то птица. Она почти не махала крыльями, просто скользила с одного воздушного потока на другой. «Похоже, это орёл, – решил Алладин. – Наверняка он из стаи Карога». Алладин не отрываясь следил за свободным полётом птицы. Затем прищурился, всмотрелся внимательнее и вздрогнул – на спине орла сидел зеленоволосый Карлик. Это были хранитель границ Огерт и Лукино!

В отчаянии Алладин заколотил руками по стене, закричал во весь голос, но расстояние было слишком велико – друзья не услышали его крика о помощи.

Огерт поймал восходящий поток воздуха и поднялся выше. Ещё выше... Скоро он превратился в тёмную точку и исчез за склоном горы. Алладин снова был один.

Низкий каменный потолок. Серый, шероховатый, с налётами светящегося лишайника. Издалека, в тёмной глубине тесных туннелей, доносятся слабые шорохи, словно остановившееся время ворочается во сне с боку на бок. Безысходность. Тупик.

Алладин пытался заснуть, свернувшись калачиком на жёстком каменном полу. Он мёрз. Тонкие лапки холода, словно паутина, опутали его тело, сковали волю, заморозили мысли. Плавно, незаметно юноша провалился в бездонную трясину сна. Но даже там он продолжал блуждать по тёмным коридорам и искать выход. А из темноты слышались голоса.

Один голос, насмешливый и злобный, тихо шипел на ухо:

– На этот раз ты попался. Теперь ты у меня в руках, наконец-то я с тобой расправлюсь.