– Составь компанию. Ты же – не хрен собачий, а «следователь уголовного розыска». Твою мать, даже звучит дико.

– Обещаю забегать. Принесу чекушку для сугреву. Ну, а если что, и рация не добивает, звони от дежурного на въезде. Прибегу, мне близко.

– Можно было бы и гараж Бекетова использовать. Логичнее, – подумал вслух Лёха, а Егор внутренне напрягся.

– Ты же говорил – там его битая «шестёрка» стоит.

– Уже нет. И замок новый, крепкий. Там если только петли автогеном срезать.

«Интересно, откуда новый и такой хороший замок?» Ухмылку удалось сдержать.

– Я только через щель заглянул, – продолжил лейтенант. – Там какая то другая машина уже. Чёрная. Вроде бы «Волга» пикап.

– Значит, у подонка новые гешефты. Чтоб он и вправду сдох!

– Да! – согласился Лёха. – Но только чтоб не повис глухарём на нашей территории.

Он отправился к Папанычу согласовывать план операции, а Егор наведался в пока ещё свой кабинет, где Вильнёв встретил его примерно с такой же радостью, с какой пациент стоматолога привечает приближающуюся бормашину.

– Вот вчера у тебя был правильный день… Когда ты не приходил в РОВД.

– Да, пан капитан. Я работал и приблизился к раскрытию серии краж из автомашин. Как бы мне посмотреть все уголовные дела по кражам из машин за полгода по Востоку 1 и Востоку 2?

– Даже не думай. Пусть лучше висят, чем раскрываются твоими методами.

– А если я обязуюсь никому не ломать руки ноги?

– Не верю. Ты – ходячее бедствие.

– Копии основных документов имеются у розыска. Как хотите.

В отличие от визита к временной директрисе «Вераса», никаких реплик типа «постой, поговорим» в спину не прилетело. Капитан милиции всё крепче душой, чем напуганная торговка.

Освободившись быстро, Егор двинул в филармонию и попал к «Песнярам» гораздо раньше, чем его приглашали. Скользнув внутрь репетиционного зала, замер у стены.

Солировал Анатолий Кашепаров.

Бывай, абуджаная сэрцам, дарагая.

Чаму так горка? Не магу я зразумець.

Шкада заранкі мне, што ў небе дагарае

На ўсходзе дня майго, якому ружавець.

Пайшла, ніколі ўжо не вернешся,

Алеся. Бывай смуглявая, каханая, бывай.

Стаю на ростанях былых, а з паднябесься

Самотным жаўранкам зьвініць і плача май .

Когда прозвучали последние ноты, отиравшийся рядом Даник шепнул:

– До новых твоих не дошли. Репетируем старые перед гастролями по России. «Алесю» солировал Лёня Борткевич. Он ушёл, теперь Кашепаров вместо него. Хорошо, да? Но Лёня лучше пел.

Мулявин тем временем что то втолковывал музыкантам, а Егор, отстранившись от трепотни осветителя, переживал внутреннее потрясение от «Алеси». Он понял не более половины белорусских слов, но не важно: британские и американские исполнители часто щеголяют такой дикцией, что и две трети текста не разобрать. Ну и пусть. Мелодика потрясла!

Если раньше и слышал «Алесю» с какого то из купленных дисков, то, наверно, она звучала, пока мылся в ванной.

А сейчас пробрала до ливера.

Подготовленный, он совершенно иначе воспринял следующую исполненную песню, русскоязычную «Олесю». Пропустил её внутрь, та как то очень уместно устроилась в сознании, словно для неё с детства забронировал место, но случайно прошёл мимо, не заметил. Теперь проникся.

Живет в белорусском Полесье

Кудесница леса Олеся.

Считает года по кукушке,

Встречает меня на опушке.

Олеся, Олеся, Олеся!

Так птицы кричат в поднебесье.