Их добрый друг Франсис Ребуль, гостеприимный хозяин, всегда, все годы знакомства, был рад их видеть.

– Было бы здорово. Господи, как же мне осточертел страховой бизнес!

Сэм немного помолчал, прежде чем ответить:

– Так бросай его. Отправишь на работу меня, а сама будешь лениться в свое удовольствие.

Элена не успела обдумать это соблазнительное предложение, потому что приехало такси.

– Мне пора. Позвоню тебе из Парижа.

Сидя в машине, она еще раз мысленно прокрутила их короткий разговор. Элена не всегда могла с уверенностью определить, насколько серьезно говорил Сэм. Он хотел, что бы она поехала вместе с ним на Ямайку, но у нее не получилось из-за работы – большое разочарование для них обоих. Уже скоро, пообещала она себе, ты заживешь настоящей жизнью. Новой жизнью. Согласно «Эйр Франс», до прибытия в Париж у нее будет десять часов и сорок пять минут, чтобы подумать об этом.

В качестве маленького утешения Элена летела бизнес-классом. Комфортная обстановка и бокал охлажденного шабли достаточно укрепили ее дух, чтобы приступить к небольшому домашнему заданию, и она открыла папку с газетными вырезками, которую дал ей Фрэнк Нокс.

Кражи бриллиантов шли в хронологическом порядке начиная с 2002 года, когда один ювелир из Канн был ограблен на относительно скромную сумму – три миллиона ев ро. В 2005 году ювелир из Сен-Тропе лишился товара на два миллиона евро. В 2009 году бутик «Картье» в Каннах ограбили на пятнадцать миллионов. В 2010 году у оптового торговца ювелирными изделиями близ Марселя забрали товар на семь миллионов. В 2013 году из сейфа одной каннской гостиницы пропали драгоценности на миллион, на одном из приемов во время Каннского кинофестиваля было украдено ожерелье стоимостью два миллиона евро и в довершение ко всему бриллианты на сто три миллиона исчезли с выставки «Уникальные алмазы», которая тоже проходила в Каннах. Элена с недоверием покачала головой, откладывая в сторону папку. Платить такие деньжищи за то, что в одной из статей именовалось «аллотропной модификацией углерода».

К большому облегчению Сэма, ювелирные аппетиты Элены ограничивались мексиканским серебром и червонным золотом. Она насмотрелась на такое количество бриллиантовых ожерелий на жирных шеях престарелых светских львиц, что благополучно исцелилась от тяги к бриллиантам. Как Элена однажды сказала Сэму, она предпочла бы вложить деньги во что-нибудь более практичное, например в городской особняк в Париже и в «бентли». Или в дом под Марселем, который они видели в свой последний приезд. Его показал им один из друзей Франсиса Ребуля – небольшой, построенный в начале 1920-х годов, на гребне горы. Они немедленно в него влюбились. Хватило бы уже одного панорамного вида на Средиземное море, но у этого дома имелись и другие достоинства. От него можно было быстро дойти по живописнейшей дороге до дворца Фаро, где жил Ребуль, и еще быстрее – до чудесного отеля «Le Petit Nice», ресторан которого, самый выдающийся в Марселе, был удостоен трех звезд Мишлен.

За дом запросили такую сумму, что, по выражению Сэма, и миллиардер бы прослезился. Но им ужасно хотелось стать его хозяевами. Сэм разорил свой, как он говорил, «фонд для подкупа должностных лиц», Элена продала свои облигации, и начались заочные переговоры между Лос-Анджелесом и юристом владельца в Марселе. И тянулись. Тянулись. Тянулись. Проблема заключалась в том, что хозяйка дома, семидесятипятилетняя вдова из Парижа, сочла необходимым испросить разрешения на продажу у всех членов обширного семейства. Нужно посоветоваться с детьми. Нужно принять во внимание мнение внуков. Даже кузенов, которые по французским законам могут претендовать на небольшую часть вырученных средств, нельзя сбрасывать со счетов. Предложения и контрпредложения сыпались одно за другим от всех членов семьи, пока Элена с Сэмом едва не опустили руки.