— Но вы сказали, что влюблены в Пата и что наше дело все равно было безнадежно.

— Да… Здорово я запуталась, а? Но клянусь, я не…

— Вы могли это сделать нарочно, чтобы расстроить помолвку Франсис, и тогда у вас был бы предлог отделаться от меня. Я считаю вас женщиной сумасбродной и вредной. Всегда считал.

— Тогда нечего было затевать на мне жениться.

— Совершенно с вами согласен.

Теперь они стояли, глядя друг на друга через стол. Что же это делается, спрашивал себя Кристофер, почему мы так кричим, или это во сне? От усталости, от промокшей одежды, от крепкого виски у него покруживалась голова. Фигура Милли виделась ему до жути отчетливо, трехмерный предмет на плоском фоне. Он пошатнулся, сделал шаг к стулу и тяжело сел.

— С этим-то теперь покончено, — сказала Милли тусклым голосом. Она стала пальцем двигать кольцо по столу. — Поделом мне. Когда ведешь себя безобразно, нечего жаловаться, если другие не понимают, до какой степени безобразия ты способна или не способна дойти. Но вы должны мне поверить, Кристофер. Эндрю был у меня, рассказал, что Франсис его отставила, и тогда я, просто, понимаете, чтобы его подбодрить, предложила…

— И сколько времени это продолжалось?

— Это продолжалось часа два до того, как приехал Пат, и…

— Я не о том! Сколько до сегодняшнего дня?

— До сегодняшнего дня нисколько.

— Почему вы сказали, что у нас все было бы безнадежно, даже если бы я не узнал?

— Из-за Пата. Нет, пожалуй, не из-за Пата. Пат, в сущности, не имел к этому отношения. Я думала о нем и о вас совершенно отдельно. Все равно это было ни к чему, неудачная затея. Мы недостаточно любим друг друга, Кристофер.

— Пожалуй, вы правы, — произнес он медленно.

Снова пошел дождь. Ветер швырял капли об оконные стекла пррывистыми вздохами, напоминавшими легкий шум набегающих волн.

— Ну, вот и все. Господи, до чего же мне скверно. А, чтоб ему — камин погас, не уследили.

Кристофер встал и потянулся за макинтошем.

— Мне пора.

— Бог с вами, куда в такой дождь. И велосипеда у меня для вас нет.

— Ничего, пойду пешком.

— Это идиотство, Кристофер, вы прекрасно знаете, что останетесь здесь. Комната готовая есть. Вы насмерть простудитесь, пока будете спускаться к морю.

Кристофер бросил макинтош на пол. Он чуть не плакал.

— Ну хорошо, хорошо.

— И вот кольцо, верните его Эндрю. Его я, наверно, никогда больше не увижу. Все меня теперь ненавидят.

— Не нужно мне кольцо… А, ладно, давайте.

— Нет, пожалуйста, лучше не нужно. Ему будет больно узнать, что вы знаете.

— Пусть будет больно, на здоровье.

— Не сердитесь на Эндрю. Ему было очень тяжко, и он так молод.

— Да ну его к черту.

— Зря вы мне не подарили кольца, Кристофер, может, оно бы меня уберегло. Ну что ж, давайте я провожу вас в вашу комнату. Постель не проветрена, но я вам дам грелку.

— Не трудитесь. Больше всего мне сейчас хочется остаться одному.

Милли взяла лампу, они вышли в переднюю и медленно поднялись по лестнице, как старая супружеская пара.