Но бесплотный дух мой неподвластен Злу, и я несусь дальше, не желая более вглядываться в месиво черных сил подо мною, ибо от одного вида их в тебя вселяется страх, и ты забываешь, что неуязвим…

Я вырываюсь из мрака. Я попадаю в свет. Передо мною лежит Гиль-Дорад. Я вижу людей, купающихся в счастье. Рот, кто стремился быть богатым, нашел здесь несметные сокровища. Тот, кто хотел властвовать, получил власть. Тот, кто мечтал о бесконечных любовных утехах, обрел их. Больные излечились, голодные насытились. Женщины рожают здоровых детей, а их мужьям незачем убивать друг друга.

Я вижу зеленые сады, окружающие прекрасные строения, подобные дворцам. Я слышу пение сладкоголосых птиц и беззаботный смех. Я хочу остаться здесь, но не могу. Я должен возвращаться. Я лечу назад.

* * *

Еще долго тишина царила в мрачных стенах «Пьяного вепря».

— Умеешь, старик, умеешь,— первым нарушил благоговейное молчание незнакомец в черном.— Скольким же бедолагам ты так задурил голову, что они спятили и кинулись на поиски несуществующей страны? И где они ныне? Чую, их черепа уже побелели на кольях в какой-нибудь дикарской деревне…

— Неужели, старик, ты веришь, что твоя волшебная земля действительно существует? — в тон ему спросил Конан.

— Существует, северянин.

— Чушь! — фыркнул незнакомец.— Нет ее. А вот я скажу, где надо искать Гиль-Дорад. Она всегда рядом — в вине. Пьешь — и забываешь обо всех болячках и неудачах. Верно, Конан?

— Ты прав,— усмехнулся киммериец.

— Еще кувшин вина! Я плачу.— И маг высыпал на стол горсть монет.

Луара не сразу поняла, что от нее хотят,— она тоже погрузилась в мечтания о беззаботной жизни, которая, возможно, ждет ее в Гиль-Дорад.

— Эй, кувшин вина, красавица! Просыпайся, просыпайся, не время спать!

— Ах да, сейчас…

Луара вернулась на грешную землю, вздохнув, поднялась, собрала монеты и направилась в винный погреб.

— Опять ты крутишься возле этого дикаря! — нагнал ее у двери брат,— Я же тебя вчера предупредил: ему не больше внимания, чем другим! Попомни мое слово, в один прекрасный вечер он обесчестит тебя и потом будет хохотать, рассказывая об этом своим дружкам! Кто из приличных людей возьмет тебя после этого замуж?!

— Хорг, отстань. Не видишь, я делом занимаюсь… В отличие от тебя.

— Так и знай, я глаз с тебя не спускаю.

Принесенное Луарой вино взялся разливать черный незнакомец.

«Какой, однако, противный, этот бродячий маг,— подумала девушка.— Рожа страшная, желтая какая-то… Без конца перебивает всех своими глупостями. Бедного Аграмона хочет обидеть. И вино разливает по-свински — вон, окунул грязный рукав в кружку Конана… Не надо было отдавать ему кувшин. Интересно, уйдет он когда-нибудь или нет? И зачем только Конан пьет с ним? Верно, обидеть не хочет. Конан — он сильный и добрый…»

— Луара, девочка моя, нельзя ль усталому путнику снискать ночной покой под вашим гостеприимным кровом?

— Конечно, Аграмон, пойдем. Я устрою тебя.

* * *

— Отец, Аграмон вернулся. Я положу его в комнате за кухней.

Трактирщик молча кивнул и вернулся к любимому занятию — созерцанию своих владений с высокого, массивного, как трон, стула рядом с посудными полками.