Ребята притащили откуда-то ведра и, наполняя их в реке, цепочкой передавали из рук в руки на крышу Семену.

Когда пожар был потушен, колхозники обступили суворовцев, стали благодарить за помощь.

Взмокшие, взъерошенные, возбужденные борьбой, ребята неловко переминались.

Мужчина средних лет, в гимнастерке с двумя рядами орденских колодок, пожал руку Боканову и просто сказал, обращаясь ко всем:

— Колхозное спасибо!

… Второе событие произошло в день выезда из лагерей на зимние квартиры.

Умер Вася Лыков — признанный силач училища.

Он запустил аппендицит. Уже на каникулах начался гнойный процесс, но Василий никому не жаловался.

За день до этого пожара. Лыкова отправили в санчасть. Однако было поздно — началось воспаление брюшины. Меры медицинского вмешательства не помогли. Труп Василия перевезли на машине в училище. Вызванные телеграммой, приехали отец и мать Лыкова, он был у них единственным сыном. Когда они вошли в класс Боканова, все встали и с опущенными головами, боясь взглянуть в глаза родителям товарища, застыли. Мать Васи — полная брюнетка с седой прядью волос — потерянно остановилась у стола. Слезы безудержно текли по ее щекам. Отец, худенький и тихий, не плакал, окаменел, и на него особенно страшно было смотреть. Временами казалось, что он теряет рассудок.

— Где Васенька сидел? — спросил он глухо.

— Рядом со мной, — тихо ответил Андрей Сурков.

Отец подошел к парте Василия, открыл ее крышку, достал какой-то учебник сына и, пошатываясь, пошел из класса. Худые лопатки его резко выделялись под вылинявшей армейской гимнастеркой.

… Полковник Зорин вызвал к себе офицеров первой роты.

— Тяжело… Но и это должно сплотить, — сказал он кратко и отдал распоряжения..

У гроба Васи, сменяя друг друга, несли караул суворовцы, и офицеры.

Гроб понесли к грузовику, покрытому коврами. Первая рота, с оружием, — молчаливая и суровая — сопровождала тело товарища на кладбище.

Когда отдавали прощальный салют, Боканов, стоя у могилы, вспомнил, как на фронте, в их части, свято соблюдалась традиция похорон товарищей, погибших в бою, — даже в тяжелые месяцы отступления, даже на виду у наседавшего противника. И это придавало силы, укрепляло гордость, стало одной из важных воинских традиций… «Эх, жаль, как жаль Василька — честного, исполнительного, сердечного!» — Сергей Павлович опустил голову, чтобы не выдать себя.

ГЛАВА VII

НА ОСОБОМ ПОЛОЖЕНИИ

Учебный год начался необычно. Шутка сказать, — впервые в пятилетней истории училища появились выпускники! Выпускник — это звучит внушительно… К нему по-особому относятся офицеры, малыши, товарищи из других рот. Ему предстоит сдавать экзамен на аттестат зрелости, утвердить «марку училища». Ему разрешено носить прическу, он получил право водить автомобиль, проходит стажировку в командовании взводом (так теперь называется отделение), в парадах участвует с оружием, а уходя в город в отпуск, подвешивает к поясу штык в чехле и может возвращаться к двенадцати часам ночи.

Гербова генерал назначил старшиной роты и присвоил ему звание «вице-старшины», вице-сержанты Ковалев и Сурков стали командирами отделений. Командиры получили права, предусмотренные дисциплинарным уставом Советской Армии. Круглосуточный наряд по роте несли теперь выпускники.

Обязанность дежурившего отвечать после суточного наряда пропущенный урок, словно и не пропускал его, усиленная тренировка в стрельбе, дополнительные занятия по физкультуре и многое другое — все эти дополнительные трудности воспринимались выпускниками не как обременительная выдумка начальства, а как необходимость.