— Спасибо, — сказала мадам де Сентре. — Один вид этих холодных звезд замораживает. Шали мне не надо, но мы вернемся в комнаты.

Она повернулась и пошла, Ньюмен последовал за ней. Миссис Хлебс почтительно отступила, пропуская их. Ньюмен на секунду задержался возле старушки, и она подняла на него глаза, как бы молча его поздравляя.

— Да, да, — сказал он. — Вы непременно будете жить с нами.

— Как вам угодно, сэр, — отозвалась она. — В любом случае вы меня видите не в последний раз.

Глава семнадцатая

Ньюмен любил музыку и часто бывал в опере. Спустя несколько дней после бала у мадам де Беллегард он сидел в театре, слушая «Дон Жуана», — до сих пор этой оперы ему видеть на сцене не приходилось, и он постарался занять свое место в партере до того, как поднялся занавес. Обыкновенно Ньюмен покупал большую ложу и приглашал туда своих земляков, к развлечениям такого рода он был весьма привержен. Любил, собрав компанию друзей, отправиться с ними в театр, или куда-нибудь в отдаленный ресторан, или на прогулку в экипажах с местами наверху. Ему нравилось, что он в состоянии оплатить удовольствия, которые доставлял своим знакомым. Попросту говоря, он любил «потчевать» других, и совсем не потому, что был не прочь щегольнуть туго набитым кошельком, наоборот, он был чрезвычайно щепетилен, и расплачиваться на людях ему было решительно неприятно, он чувствовал себя неловко, как если бы ему пришлось публично переодеваться. Однако финансировать задуманные им увеселения доставляло Ньюмену не меньшее удовольствие, чем быть хорошо одетым. При его любви к широким жестам ему импонировало приводить в движение большие группы людей, куда-то их перевозить, заказывать отдельные вагоны, нанимать пароходы, обеспечивать особые удобства — все это придавало его увлечению гостеприимством более действенный и целеустремленный характер. Но за несколько дней до того вечера, о котором я рассказываю, он пригласил кое-кого из своих знакомых леди и джентльменов — послушать мадам Альбони. Среди приглашенных была и мисс Дора Финч. И случилось так, что мисс Финч, сидевшая в ложе рядом с Ньюменом, блистала красноречием не только в антрактах, но и в самых замечательных местах оперы, отчего Ньюмен покинул театр с тягостным ощущением, что голос мадам Альбони визглив и пронзителен, а к исполнявшимся ею ариям примешивается какое-то странное хихиканье. Вот тогда-то Ньюмен дал себе слово некоторое время ходить в оперу в одиночестве.

Когда закончилось первое действие «Дон Жуана» и занавес опустился, Ньюмен повернулся спиной к сцене и начал разглядывать зал. Тотчас в одной из лож он заметил Урбана де Беллегарда с женой. Маленькая маркиза весьма деловито рассматривала публику в бинокль, и Ньюмен, полагая, что она его заметила, решил зайти к ней в ложу поздороваться. Маркиз де Беллегард, прислонясь к колонне, сидел, неподвижно глядя прямо перед собой; одну руку он заложил за борт белого жилета, другой придерживал лежащую на коленях шляпу. Ньюмен уже намеревался встать, как вдруг в той сумрачной части зрительного зала, где располагаются маленькие ложи, которые французы метко окрестили «ваннами», он различил лицо, примечательность которого не могли затуманить ни расстояние, ни слабое освещение. Это хорошенькое лицо принадлежало молодой женщине, чью coiffure венчали бриллианты и бледные розы. Молодая особа рассматривала публику и с хорошо отработанной грацией обмахивалась веером. Когда веер был опущен, Ньюмен увидел полные белые плечи и край розового платья. Рядом с молодой особой, низко склонившись над ее белыми плечами, сидел молодой человек с очень красным лицом в очень низком воротничке и что-то серьезно ей нашептывал, хотя она, по всей видимости, уделяла говорившему мало внимания. Ньюмену понадобилось немного времени, чтобы убедиться — хорошенькая молодая особа была Ноэми Ниош.