Если они — сторона, ведущая военные действия, значит, с ними нужно и обращаться соответственно. Что еще важнее, пребывание нации в состоянии войны создает своего рода общественный психоз — противоположное необходимому состояние общества. Возникают совершенно ненужные ожидания и требования; публика требует четко обозначить противника. И лучше всего, если им будет некое враждебное государство. Не важно, если это не соответствует истине. Отныне использование силы видится не крайней мерой, а именно самой первой — и чем раньше будет применена сила, тем для публики лучше. Органы массовой информации требуют детального освещения происходящего. Отставные военные возникают на экранах с картами и графиками. Любое предложение ослабить применение грубой силы вызывает бурю негодования. Сторонники такой линии подаются как «соглашатели». В результате качества, необходимые для успешной борьбы, — строгая секретность, простор деятельности специальных служб, а главное — бесконечное терпение, — немедленно забываются под давлением гонки за непосредственным результатом.

Еще неудачнее выступил президент Дж. Буш с призывом «крестового похода против зла». Вместо полицейской операции возникла настоятельная необходимость в создании коалиции держав, возглавляемых Соединенными Штатами. А вовсе не о полицейской операции под флагом ООН, действующей от лица мирового сообщества против преступных действий группы лиц, которых ждет Международный суд. Американцы поддались эмоциональному порыву. Для них в происшедшем — не преступление против человечности, а атака на Соединенные Штаты. Страна ждала катарсиса.

Но несколько иного ждал остальной мир. Как пишет американский исследователь М. Хирш, «вместо общего видения будущего мир получает боевые приказы от Буша; в результате мир все менее склонен следовать этим приказам, особенно в том случае, если Соединенные Штаты начнут крупномасштабную превентивную акцию против таких государств, как Ирак». (А если завтра Индия нанесет превентивный удар по Пакистану?)

Вместо битвы за умы и сердца людей началось соревнование в военной эффективности. А страдающей стороной выступила деятельность разведывательного сообщества, без успешной деятельности которого борьба с терроризмом принципиально не может окончиться успехом. И потом. Тот, кто в глазах одних — террорист, в глазах других — «борец за свободу». А терроризм может быть сокрушен только тогда, когда общественное мнение и внутри страны, и за рубежом поддерживает антитеррористическую деятельность, видя в террористах преступников, а не героев. Весь прежний немалый опыт показывает, что террористы начинают побеждать, когда им удается спровоцировать противостоящие власти на применение против них регулярных вооруженных сил. Когда ситуация для них становится беспроигрышной, они либо ухитряются избежать решающей битвы, либо попадают в нее, погибают и становятся героями, мучениками, жаждущими отмщения.

А рядом уже погибли многие непричастные гражданские лица, и это страшный удар по престижу правительства. Англичанин Хоуард говорит, что это «все равно что попытаться искоренить рак горящим факелом. Какими бы ни были военные оправдания бомбардировок Афганистана, неизбежные сопутствующие потери резко ослабят огромный моральный подъем, последовавший за террористическими атаками против Америки… Причиненные ими жестокости так или иначе уйдут в глубину памяти, а вот каждое новое телевизионное изображение разбомбленного госпиталя или сделанных калеками детей, выброшенных из своих домов беженцев будет усиливать ненависть и рекрутировать в ряды террористов».