Воскресные откровения Люсиль этим не ограничились. Она рассказала Миноле о том, что муж накануне вечером – т.е. в субботу 26 апреля – заявил ей о желании покончить с собою, якобы Лео попросил её раздобыть пистолет и не препятствовать суициду. О причине столь неожиданного выбора он с женою говорить отказался. Минола заявила, что слышала, как Люсиль передала содержание этого разговора матери, т. е. Жозефине Селиг.

Следующая важная часть заявления свидетельницы связана с событиями вторника 29 апреля. В тот день Лео Франк неожиданно произнёс, обратившись к Миноле: "Всё это очень плохо, Минола, мне, возможно, придётся отправиться в тюрьму из-за этой девочки, а ведь я ничего о случившемся не знаю" (дословно: "It is mighty bad Minola, I might have to go to jail about this girl, and I don’t know anything about it.") В тот день Франк действительно был взят под стражу, стало быть, за несколько часов до задержания он уже понимал, что находится под подозрением.

После этих воспоминаний, изложенных в произвольной форме и даже не в хронологическом порядке, Миноле были заданы кое-какие наводящие вопросы, ответы на которые интересовали следствие. Отвечая на них, свидетельница сообщила, что никогда не слышала от Люсиль Селиг Франк какие-либо слова или высказывания, из которых можно было бы заключить верит ли она в обвинения в отношении мужа. Далее Минола заявила, что ей неизвестна причина, по которой Люсиль долгое время не навещала арестованного супруга. Но комментируя помещение Лео Франка под стражу, Люсиль говорила Миноле: «Разве не ужасно то, что он под замком, Минола, я не знаю, что мне делать» (дословно: «Wasn’t it mighty bad that he was locked up, Minola, I don’t know what I am going to do.»).

Отвечая на вопрос о зарплате, получаемой в доме Селиг, Минола МакНайт сообщила, что после ареста Лео Франка выплаты увеличились. Ставка Минолы составляла 3,5$ в неделю, однако, в мае ей платили один раз 6,5$, а в другой раз – 4$. Кроме того, как-то раз Люсиль дала Миноле 5$ «просто так», то есть не за выполненную работу, а для завоевания расположения прислуги. Минола именно так это и истолковала, заявив с своём «стейтменте»: «Я поняла, что это был совет мне помолчать. Они [супруги Селиг и Люсиль Селиг Франк] говорили мне, чтобы я следила за тем, что болтаю (…)» (дословно: «I understood that it was a tip for me to keep quiet. They would tell me to mind how I talked (…)»).

После этого последовало несколько прямых вопросов, заданных, судя по всему, либо солиситором Дорси, либо нотариусом Фебруари [фамилия спрашивавшего в документе не была указана]. В частности, служанку спросили, почему она отказывалась взаимодействовать с правоохранительными органами и «предпочла», чтобы её заперли под замок, неужели из-за того, что Люсиль просила её об этом? Минола ответила утвердительно. Другой вопрос касался того, оказывалось ли на свидетельницу воздействие со стороны лиц, присутствовавших в кабинете Речь шла о детективах Пикетте (Pickett), Крейвенсе (Cravens), Кэмпбелле (Campbell) и человеке, задавшем этот вопрос [он себя не называл и кто это не совсем понятно]. Минола ответила отрицательно.