Вот это удивляет более всего. Причём, обратите внимание, речь идёт о событиях 1930-х гг., то есть времени, отдаленном от настоящего повествования двумя десятилетиями. Понятно, что в начале столетия ситуация выглядела ещё более запущенной.

Карандашная фабрика компании NPCo размещалась в районе весьма неблагополучном. Можно встретить сообщения, будто Саус-Форсайт-стрит в начале XX столетия относилась к деловой части города, но это верно лишь отчасти. Правильнее назвать эту локацию «районом красных фонарей», что в каком-то смысле тоже можно считать деловой частью частью, хотя и никак не производственной. Там существовало великое множество борделей и питейных заведений [по разным оценкам до 80 на 1 км2]. Само здание фабрики изначально быстро построено как отель «Granite», который из приличного места быстро превратился в дом свиданий с почасовой сдачей номеров, а впоследствии вообще разорился и был продан.

Особенностью тогдашнего американского «бизнеса на пороке» являлось широкое вовлечение в него детей и подростков, причём неправильно думать, будто вовлечение это носило характер принудительный. Дети из бедных семей иммигрантов и фермеров из глубинки штата сами искали «лёгких денег» и отнюдь не все из них желали идти работать к станку по 10 часов в день за мизерную оплату. Дети не понимали, что согласие работать в секс-индустрии повлечёт за собой стремительное разрушение личности, тем более, что на первых порах подобный промысел сулил возможность вкусно есть, много пить и курить, нюхать кокаин, без напряжения получать сравнительно неплохие деньги. Расплата в виде практически неизлечимых заболеваний и наркомании приходила позже и каждый, разумеется, был уверен, что уж его-то чаша сия точно минует!

Буквально в нескольких кварталах от здания карандашной фабрики – на Механик-стрит (Mechanic street) – работал бордель с малолетними проститутками, которым руководила «бандерша» Нина Формби (Nina Formby). Формально он считался меблированными комнатами с почасовой сдачей номеров. Среди работниц заведения Формби имелись девушки и юноши, работавшие прежде на NPCo. Другими словами, дети, поначалу «пахавшие» по 10 часов на карандашном производстве, в поисках «лёгких денег» приходили к «бандерше» и всегда находили радушный приём.

Дети и подростки обоих полов на тогдашнем рынке интим-услуг Джорджии представляли собой «товар» самый востребованный и дорогостоящий. Если проститутки со стажем практически поголовно болели практически неизлечимыми в условиях того времени болезнями – сифилисом, гепатитом, туберкулёзом, различными грибковыми заболеваниями – то дети были относительно «чисты». И понятно, что их интим-услуги оплачивали люди, располагавшие деньгами, то есть не какие-то ублюдочные люмпены или уголовники, а вполне себе почтенные джентльмены. Тем более, что в отличие от современных этических представлений, секс с ребёнком или подростком не был жёстко табуирован, что на примере Теодора Флатта мы и увидели.

Разумеется, полиция Атланты знала обо всём этом. Поэтому предположение, согласно которому менеджмент NPCo мог использовать своё служебное положение для принуждения детей и подростков, работавших на компанию, к услугам интимного свойства, представлялось вполне обоснованным.

В этой связи представляло интерес сообщение Коулмана, отчима убитой девочки, который рассказал полиции, как вечером 26 апреля метался по городу в поисках пропавшей без вести Мэри.