Полицейские не могли не допросить людей, работавших на фабрике. Процесс производства колбасных изделий ещё не был запущен, поскольку в помещениях фабрики продолжался монтаж оборудования, но некоторое количество рабочих являлось на фабрику на протяжении всего апреля практически ежедневно. Они занимались уборкой территории и помещений, а также тем, что мы сейчас называем пуско-наладочными работами. Их опросы ничего ценного полиции не дали — рабочие сообщали, что Адольф Лютгерт принимал самое деятельное участие в подготовке фабрики к запуску и появлялся практически ежедневно.

Намного более интересными оказались показания некоего Фрэнка Бялка (Frank Bialk), крупного мрачного мужчины, исполнявшего обязанности ночного сторожа. Кроме него в фабричном штате имелся и второй сторож — Фрэнк Одоровски (Frank Odorofsky) — но именно Бялк, дежуривший в ночь с 30 апреля на 1 мая, сообщил полицейским то, что они хотели услышать. По его словам, Адольф Лютгерт, не доверяя сторожам, частенько обходил территорию фабрики в тёмное время суток лично, проверяя целостность решёток на окнах и замков на дверях. Обычно он это делал с парой огромных английских догов, но собаки пропали в последней декаде марта, о чём в своём месте уже упоминалось.

В последние дни апреля Лютгерт отдал Бялку несколько довольно странных распоряжений, которые тот и выполнил. Первое распоряжение было связано с переноской в подвал 2-х бочек с неким сыпучим материалом, которые были привезены ещё в марте предшествующего года [то есть 1896 года] и до того стояли без надзора на 3-м этаже здания. В бочках хранился какой-то очень мелкий порошок, похожий на цемент, только розового цвета. Бялк являлся этническим немцем в возрасте 64 лет, не очень хорошо владевшим английским языком, и потому впоследствии его допрашивали на родном ему немецком языке. Во время первого допроса свидетель не смог объяснить, что за вещество находилось в бочках, но, по его словам, оно было очень активно и жгло глаза и кожу. Поскольку бочки с розовым порошком были тяжелы — вес каждой превышал 100 фунтов, то есть достигал 45–50 кг — в одиночку с их переносом справиться было сложно. Адольф Лютгерт распорядился, чтобы Фрэнк Одоровски, упоминавшийся выше второй сторож, помог Бялку. Следует заметить, что во время последующих допросов Бялк несколько видоизменил эту часть показаний и стал утверждать, будто в переноске бочек с 3-го этажа в подвал участвовал лично Адольф Лютгерт, но в первоначальной версии этим занимались только Бялк и Одоровски. Сложно сказать, чем объясняется такое изменение показаний, возможно, свидетелю и впрямь было сложно говорить по-английски, а слушателям, соответственно, непросто его понять. Но возможно и иное объяснение — детективы подсказали Фрэнку Бялку, что следует немного подкорректировать повествование и тот благоразумно не стал с этим спорить.

Итак, что же последовало далее? Бялк и Одоровски перенесли обе бочки с третьего этажа в подвал [на обобщенной схеме колбасной фабрики, приведенной на стр. 307 этот подвал находится под кладовой магазина]. После этого Лютгерт отдал другой приказ — пересыпать розовый порошок из бочек в средний из 3-х чанов, стоявших в подвале. Однако от длительного хранения порошок слежался, и извлечь его из бочек оказалось делом совсем непростым. Тут-то Бялк на собственной шкуре — в буквальном значении этого словосочетания! — испытал, до какой же степени едким был порошок, принесённый в подвал. При попытке раздробить слежавшиеся куски порошок мелкой пылью поднимался в воздух и, попадая на кожу, обжигал, точно язык пламени или кислота! Дышать воздухом, в котором находилась взвесь этого порошка, было невозможно — слизистые носа и рта начинали гореть, словно их натёрли красным перцем. Чтобы обезопасить себя от едкой розовой дряни, Бялк надел толстые перчатки и замотал голову тряпьём.