|
Итак... полный какого-то злого желания, отравленный мыслью о ней, обнаженной, чувственной, отдающейся, я внутренне весь подобрался и разыграл равнодушие. Я холодно произнес: - Двенадцать тысяч гульденов?.. Нет, на это я не согласен. Она взглянула на меня, немного побледнев. Вероятно, она уже догадывалась, что мои отказ вызван не алчностью. Все же она спросила: - Сколько же вы хотите? Но я не желал продолжать разговор в притворно равнодушном тоне. - Будем играть в открытую. Я не делец... не бедный аптекарь из "Ромео и Джульетты", продающий яд за corrupted gold (2); может быть, я меньше всего делец... этим путем вы своего не добьетесь. - Так вы не желаете? - За деньги - нет. На миг между нами воцарилось молчание. Было так тихо, что я в первый раз услышал ее дыхание. - Чего же вы еще можете хотеть? Тут меня прорвало: - Прежде всего я хочу, чтобы вы... чтобы вы не обращались ко мне, как к торгашу, а как к человеку... Чтобы вы, если вам нужна помощь, не... совали сразу же ваши гнусные деньги... а попросили... попросили меня, как человека, помочь вам, как человеку... Я не только врач, у меня не только приемные часы... у меня бывают и другие часы... может быть, вы пришли в такой час... Она минуту молчит. Потом ее губы слегка кривятся, дрожат, и она быстро произносит: - Значит, если бы я вас попросила... тогда вы бы это сделали? - Вот вы уже опять торгуетесь! Вы согласны попросить только в том случае, если я сначала обещаю! Сначала вы должны меня попросить, тогда я вам отвечу. Она вскидывает голову, как норовистый конь. С гневом смотрит на меня. - Нет, я не стану вас просить. Лучше погибнуть! Тут мною овладевает гнев, неистовый, безумный гнев. - Тогда требую я, раз вы не хотите просить. Я думаю, мне не нужно выражаться яснее - вы знаете, чего я от вас хочу. Тогда... тогда я вам помогу. Она с изумлением посмотрела на меня. Потом - о, я не могу, не могу передать, как ужасно это было, - на миг ее лицо словно окаменело, а потом... потом она вдруг расхохоталась... с неописуемым презрением расхохоталась мне прямо в лицо... с презрением, которое уничтожило меня... и в то же время еще больше опьянило... Это было похоже на взрыв, внезапный, раскатистый, мощный... Такая огромная сила чувствовалась в этом презрительном смехе, что я... да, я готов был пасть перед ней ниц и целовать ее ноги. Это продолжалось одно мгновение... словно молния огнем опалила меня... Вдруг она повернулась и быстро пошла к двери. Я невольно бросился за ней... хотел объяснить ей... умолять ее о прощении... моя сила была ведь окончательно сломлена.. |
