— Мне самому амулет обошелся в десять золотых динаров, — нагло солгал ибн Садака. — Но на самом деле он гораздо дороже, потому что человеку, отдавшему его, я оказал одну важную услугу.

— Я и сам вижу, что десять динаров — это не настоящая цена такого амулета. Ведь когда-то он лежал в могиле усопшего. Может быть, мы сойдемся на цене в пятнадцать динаров?

— Конечно же, это очень лестное предложение, — продолжал играть свою роль Амир ибн Садака. — Но боюсь, что и за пятнадцать динаров я не смог бы расстаться с этой вещью. Мне надо хорошенько подумать…

— Заменит ли потерю этого амулета сумма в двадцать динаров? — спросил Тарик, вздохнув. Безделушка не могла стоить таких денег. Завтра ему опять придется тратить время, чтобы продать очередной драгоценный камень и пополнить запас наличных денег.

— Я больше не хочу торговаться с тобой и соглашусь на двадцать динаров, — сдался Амир ибн Садака. — Во имя Аллаха, за двадцать динаров амулет станет твоим!

Тарик вытащил кошелек и переложил в руку Амира ибн Садаки условленную сумму денег.

— Раз уж я получил удовольствие совершить такую сделку, мне хотелось бы воспользоваться случаем и предложить другую, — сказал он.

— Какую? О чем ты говоришь?

— Сегодня ты вселил в меня надежду на то, что этот тамплиер умрет на моих глазах. Но, к сожалению, я оказался лишен этой радости, — начал Тарик. — А поскольку я нахожусь в Аль-Кахире проездом и послезавтра должен буду отправиться в Дамаск, я хотел бы все же увидеть его смерть на арене.

Амир ибн Садака кивнул.

— Вахиль сделает, как я обещал, — уверил он гостя, хотя про себя уже решил, что прикажет ассасину окончить сражение вничью. Вахилю придется проявить сдержанность, но так, чтобы этого никто не заметил.

— Нет для меня ничего более неисполнимого, чем сомнение в твоих словах. Но жизнь полна случайностей, а я хотел бы быть совершенно уверен в том, что послезавтра тамплиера постигнет смерть. Поэтому я хочу предложить тебе выпустить против крестоносца одного человека из моей свиты, — предложил Тарик.

Амир ибн Садака рассмеялся.

— Ты, должно быть, шутишь? Клянусь небесным троном Аллаха и святыми сурами Корана, что разъяренная толпа зрителей попытается побить меня камнями и поджечь мой дом, если я осмелюсь выпустить против тамплиера неравного ему противника!

— Я понимаю тебя, — быстро ответил Тарик, — но человек, которого я имею в виду, уже многие годы возглавляет мою личную охрану. Он непревзойден в боевых искусствах, что и доказывал не раз. Никто в мире не владеет ножом так, как он. Клянусь, что с моим телохранителем драться на ножах не решился бы и сам шайтан!

Амир ибн Садака задумался.

— А как зовут твоего непревзойденного мастера? — спросил он.

Тарику вспомнилось имя, которым обычно насмешливо окликали задиристого человека.

— Малик, — ответил он. — Малик аль-Аблак.

— Пятнистый Малик? Какое странное имя. Ни разу не слышал о нем.

— Ты не должен удивляться. Ведь наша родина — далекий Дамаск, — снисходительно объяснил Тарик.

— Не знаю, друг мой. Твое предложение делает мне честь, но я на него никак не рассчитывал и задумывал совсем другое.

Тарик догадывался, что Амир ибн Садака собирался сделать с Мак-Айвором. Но для продолжения игры с алчным рабовладельцем он имел еще один козырь, поэтому сказал так:

— Я готов заплатить за радость, которую ты согласишься мне доставить! Предлагаю тебе сто золотых динаров, если ты примешь мое предложение и позволишь моему телохранителю выйти на бой с тамплиером.