|
— Двадцать восьмое июля, — выдал он наконец. — Точно! Как раз начальство за деньгами уехало. Зарплату кинуть должны были. Колян замолчал. Я подошел вплотную к костру и остановился. Борис, заметивший меня еще несколько секунд назад, состроил недовольную рожу. — Ты где шлялся до сих пор? Лапша застряла? Она вроде сухая была. Сил препираться не было. Я молча бросил на землю полено. — Смотрите. Колян подхватил деревяшку. Повертел в руках. Продекламировал: — Над Италией обширной солнце светит с наглой мордой, а под лесенкой в каморке Папа Карло пилит бревна. Хочет сделать Буратину… — Это что? — оборвал его излияния Борис, глядя на меня снизу вверх. — Дерево помнишь? — спросил я, чувствуя, как дрожит голос. — Которое на остановке через лавочку проросло? Борис кивнул. — Я его спилил. Считай годовые кольца. Брат хмыкнул с уважением. Протянул руку забрать у Коляна полено. — Двадцать восемь, — обронил я, не выдержав. — Что? — опешил Борис. — Двадцать восемь колец. Этому дереву двадцать восемь лет. И чтобы прорости через асфальт нужно было еще какое-то время. Так что мы спали лет тридцать. Это как минимум. Борис смотрел сквозь меня. Складка на лбу стала глубже. Или просто от всполохов костра сгустились тени? Я ждал, когда мой всезнающий, рациональный брат выдаст какое-то логичное объяснение. Выдаст хоть что-то. Он молчал. Мир вокруг притаился, возвращая пугающую, неприятную тишину. Даже костер теперь потрескивал не так дружелюбно, как минуту назад. — Фига се, — выдохнул наконец Колян. — Это ж сколько мне лет, н-на? ГЛАВА 3 Ночные гости В стеклышках очков плясали отражения багряных головешек. Костер мы не гасили, но пламя притушили. Света хватало от взошедшего месяца. Волков или других хищников огонь, возможно, отпугнет, но привлечет людей — а люди разные бывают. Ведь после тридцатилетнего сна, кроме нас, очнулся кто-то еще. Ощущение присутствия тлело внутри, как подернутые золой угли. Кто-то проснулся. И тоже начал осваиваться в новом мире. Тридцать лет, подумать только. Миг для природы, целая жизнь для человека. Миг? Да не такой уж миг, судя по тому, как изменился мир. Даже если предположить, что природа и впрямь на треть века сбросила человеческое бремя, то картина выходила пугающая. Хотя, что тут предполагать. Вот она, картина. Вокруг нас. В линзах отражалась ночь с мерцающими точками углей… Сам не заметил, как достал очки и стал протирать их краем футболки. Раньше такого за собой не замечал. Неужели обзавожусь новой привычкой? Впрочем, чего особо удивляться: новый мир — новые привычки. Убрав очки обратно в футляр, я протянул слегка озябшие руки к тлеющей головешке. Рану на плече дернуло. Пальцы рефлекторно сжали теплый воздух. — Я ж не постарел, н-на, — глубокомысленно сообщил Колян, закончив изучать ногти. — Даже когти не отрасли. Если бы реально тридцать лет прошло, мог бы уже ими во-он ту колонку царапать. Я невольно глянул на темный силуэт сгоревшей заправки. — А вам по сколько лет-то было? — Колян замялся, подбирая слова. — Ну… когда вырубило. — Да столько и было, — хмуро отозвался Борис, принимаясь шкрябать найденным в ящике с инструментами точильным камнем по лезвию топора. — Тридцать да тридцать пять. Я обратил внимание, что он не уточнил, кому сколько. Интересно. Обычно Борис не стеснялся, что он младше меня, а наоборот козырял: мол, добился для своего возраста побольше, чем некоторые. Впрочем, Коляну так и так — до фонаря. — Молодые, бодрые, — решил Колян. — И все же я не понимаю, почему я… мы все не постарели. |
