-  Это германский язык с множеством архаичных форм, если сравнивать с более современным норвежским. Исландия много лет имела очень слабые связи с континентом… Впрочем, в Норвегии два языка, знаете?

    Сигизмунд этого не знал.

    -  Я вчера здорово накуролесил, вы уж извините…

    Она улыбнулась.

    -  После того, как у меня был на Пасху срыв, моя руммейт - она японка, тоже аспирантка, - сказала: «Вика, ты как русский медведь».

    Сигизмунд засмеялся.

    -  Вы не похожи на медведя. Японка плохо знает Россию.

    Вика и впрямь мало походила на медведя - субтильная, светловолосая, с тонким затылком.

    Неожиданно для самого себя Сигизмунд начал рассказывать ей о Черном Солнце. Ему почему-то не хотелось, чтобы она думала, что он пошло нажрался из-за украденного офисного оборудования. Она слушала очень внимательно. Рассказывать было легко.

    -  «Жизнь бессмысленна»… - повторила она в задумчивости. - Одна из основных проблем современного общества… Это болезнь индивидуализма, Сигизмунд. Как ни странно, но человек, который ощущает себя «колесиком и винтиком» или заменяемой частью большого рода, такой болезнью не страдает. Его жизнь осмысленна, потому что вписана в общее дело, которое простирается и в прошлое, и в будущее… Незаменимых нет. Вы будете смеяться, но это надежно держит. Когда вы живете в доме, который построил ваш прадед, и знаете, что этот же дом унаследуют ваши внуки, - вам спокойно… - Она помолчала, посмотрела куда-то в потолок. - Забыла, кто из французов сказал: «Родись, живи, умри - все в том же старом доме…»

    -  Понимаю, - проговорил Сигизмунд. И подумал почему-то о дедовском гараже.

    -  Для человека, живущего в родоплеменном обществе, поддаться - как вы говорите - Черному Солнцу, так же бессмысленно, как вдруг взять да сжечь на поле собственный урожай. Другое дело - индивидуалист. Он один. Он неповторим. И в тот миг, когда он ясно понимает, что его уход, его самоуничтожение ничего не нарушит в мировом порядке вещей…

    Она замолчала.

    -  Вы историк? - спросил Сигизмунд. Он не хотел показать, что ее слова задели его, и поспешил сменить тему.

    -  Почему вы так решили? - Она улыбнулась.

    Он пожал плечами.

    -  «Родоплеменные отношения»…

    -  Прямо Фридрих Энгельс, да? «Происхождение семьи, частной собственности и государства»?

    Сигизмунд прочно забыл и Маркса, и Энгельса, и происхождение семьи… Своя-то бесславно развалилась, а тут…

    -  Я лингвист, - сказала Вика. - Специализируюсь на древнеисландском.

    -  А, - сказал Сигизмунд. Он с трудом представлял себе, зачем это нужно - древнеисландский. - На этом языке сейчас говорят?

    -  Нет, он мертвый.

    -  А много специалистов по этому языку?

    -  Его изучают в университетах на кафедрах германистики, но больше для общего развития. Специалистов, конечно, немного… - Она помолчала еще немного и вдруг глянула ему в глаза с предельной откровенностью. У нее были холодные, почти стальные глаза. - Простите, вы вчера говорили на каком-то языке…

    Сигизмунд смущенно улыбнулся.

    -  Это опера такая была, вы, наверное, не помните… «Иисус Христос - суперзвезда».