Сыграло роль личное знакомство. Месяц назад им довелось вместе побывать в служебной командировке в Китае, в составе правительственной делегации по урегулированию спорных юридических вопросов. Кожин понравился Бугрову своей деловитостью, образованностью, корректностью. Мягкий, интеллигентный человек, умеющий, когда надо, быть очень жестким.

Именно такой человек и нужен был Бугрову в эту минуту.

Что же касается реальной помощи, то как раз в той недавней «китайской» поездке Илья Кожин приватно рассказал Бугрову, что в рамках прокуратуры только что создано новое управление, точнее, Отдел специальных операций — ОСО, отдаленно напоминающий службы маршалов в США. В задачу отдела, в который собраны классные профессионалы разного профиля, входит розыск особо опасных преступников по уголовным делам, ведущийся прокуратурой, и содействие их экстрадиции в Россию. Своего рода международный уголовный розыск. Создание такого подразделения, убеждал Бугрова Кожин в номере люксе отеля в Пекине, проверенном охраной Кожина на предмет прослушек, — назревшая необходимость. Следствие оказывается бессильно, когда преступники крупного ранга перекачивают миллионы долларов за рубеж и скрываются вслед за перегнанными по банковским каналам деньгами.

Сотрудники нового подразделения и должны обнаруживать таких людей, на которых объявлен международный розыск.

Тот разговор Кожин начал с Бугровым далеко не случайно. Ему нужна была помощь на самом верху. Болезнь же президента сделала их регулярные поначалу встречи все более редкими; обсуждать эти вопросы с премьер-министром официально казалось некорректным: генпрокурор не подчинялся напрямую премьер-министру. Заручиться же поддержкой на уровне вице-премьера, курирующего и стратегию национального бюджета, было важно. Вскоре после создания ОСО стало ясно: можно вернуть колоссальные деньги в страну, но и затрат это направление потребует значительно больших, чем они планировали на первых порах.

Машина шла, мягко пружиня на поворотах.

И вдруг он вспомнил отца — возвращение с войны. Бугрову было года четыре-пять, и он отца не узнал. С тех пор сохранилась маленькая любительская фотография с зазубренными по моде тех лет краями, были даже специальные ножницы для фигурного обрезания фотобумаги...

Он, Бугров, в коротких штанишках, в ковбоечке, с прямой челкой мягких волос и испуганными глазами сидит на коленях отца. Отец в мундире с полковничьими погонами, вся грудь в орденах. Ордена больно упираются в затылок, но он даже не пытается отстраниться — так это приятно!

Интересно, как похожи глаза у всех троих: отца, сына и его сына. Черты лица у всех разные, глаза бугровские — печальные и задумчивые. Такие были и у деда — потомственного московского дворянина.

Ему вспомнилось, как отец целовал его в макушку мягких волос, когда приходил усталый поздно вечером со службы.

Вспомнилось, как ходили по воскресеньям в Сандуны, парились, потом отец выпивал маленькую кружку пива, а он — клюквенного морса, и, взявшись за руки, они шли пару кварталов пешком до Трубной, откуда ехали автобусом домой.

Вспомнилось, как отец учил его пользоваться справочниками и энциклопедиями, которых было в их доме великое множество, включая дореволюционных «Брокгауза и Эфрона» и профессиональные справочники XIX века. Если он обращался к отцу с вопросом, тот никогда не отвечал сразу, хотя, в силу широчайшей своей эрудиции, знал много и, наверное, мог бы ответить на все вопросы, но он брал сына за руку, подводил к книжным полкам, находил нужный справочник, географическую карту, путеводитель, и они вместе «находили» ответ.

Вспомнилось, как на даче в Серебряном бору — отец был проректором крупного вуза по науке, действительным членом АН СССР, и у него была госдача, небольшой домик с дровяным отоплением, — отец приучал его к физическому труду; сын помогал отцу пилить дрова.