Краузе прислушался. Шагов патруля или случайного прохожего слышно не было. Тогда он приблизил глаза к белому листу бумаги и прочитал:

«Приказ коменданта города Фленсбурга

Сообщаю гражданам города Фленсбурга, что национал-социалистская немецкая рабочая партия Германии и все подчиненные ей организации в городе Фленсбурге распущены. Руководящему составу всех городских учреждений НСДАП, гестапо, жандармерии и других государственных учреждений в течение 48 часов явиться на регистрацию.

В течение 72 часов на регистрацию также обязаны явиться все военнослужащие немецкой армии, войск СС.

Лица, имеющие огнестрельное и холодное оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, радиоприемники и радиопередатчики, фотоаппараты, автомашины, мотоциклы и горюче-смазочные материалы, обязаны все перечисленное сдать в районные военные комендатуры.

Населению города запрещается выходить из домов и появляться на улицах с 22.00 вечера до 8.00 утра».

Краузе глянул на часы. Его были отобраны вместе с ремнем и шнурками, но часы, взятые им в качестве трофея у английского капрала, оказались ничем не хуже.

Разумеется, он попадал под карательные санкции в случае его обнаружения хотя бы в качестве нарушителя комендантского часа.

Что ему грозило за убийство английского капрала, об этом старался не думать. И вообще старался не думать об этом злосчастном капрале: несмотря на невысокое звание, он был скорее всего сверстником Краузе, носил одежду и обувь его размера; возможно, как и Краузе, его где-то ждали жена и дети.

«На войне как на войне», — придумали сию формулу легкомысленные французы, только и ищущие, на кого бы свалить ответственность.

«Солдат всегда солдат», — говорят отвечающие за свои действия немцы.

Краузе закутался в плащ английского капрала. Но промозглый мартовский ветер все равно пронизывал до костей. Он втянул голову в плечи, левой рукой для верности придерживая драгоценный груз, а правой сжимая пистолет покойного англичанина.

Однако выстрелить он так и не успел.

Удар, который обрушился на его голову, оказался смертельным.

— Еще одним поганым «томом» стало меньше, — удовлетворенно проговорил Фриц Гореншмидт, один из вождей фленсбургского гитлерюгенда и предводитель местного отряда «Вервольф»—«Оборотень», созданного по приказу Бормана, Аксмана и Гиммлера по всей стране в последние недели нацистской власти. Как говорится, за час до поражения.

— Собирать оружие.

— Убивать врагов.

— Взрывать вражеские склады, воинские эшелоны.

Такие задачи ставил однорукий глава гитлерюгенда Аксманн перед юными «вервольфами». Такие задачи ставил сам Фридрих

Гореншмидт перед своими недавними одноклассниками по фленсбургской гимназии.

Каждый вечер выходили они на охоту. Троих из пятерки Фридриха пристрелили во время попытки нападения на английский джип, четвертого, близорукого Ганса Битцбаха, арестовали за нарушение комендантского часа. «Еще хорошо, Ганс успел выбросить парабеллум. А то могли бы шлепнуть на месте. С англичанишек станется убить близорукого гимназера». Остался на свободе один Фриц. И вот удача. Одним ударом монтировки он уложил английского капрала, разжился пистолетом. А если хорошенько поискать, может, у этой английской свиньи и еще что найдется.

Превозмогая отвращение, Фриц перевернул ставшее мягким и податливым тело «капрала» на спину. «Лицо как лицо. Лицо оккупанта. И потому противное и ненавистное. Проверим, что у него в карманах. Документы. Все честь по чести». Он развернул удостоверение капрала английской военной полиции. С фотографии на него смотрело низколобое лицо с черными усиками, черными бакенбардами и набриалиненной черноволосой головой. Косой пробор поражал своей аккуратностью и ровностью.