Снова пятикомнатная квартира адмирала Воропаева стала принадлежать одной семье. Семья была большая. И, конечно же, в одной комнате ей было тесно. А в пяти... Но в пяти большая семья жила недолго. То есть пятикомнатная квартира осталась за ними, хотя одно время первый секретарь обкома КПСС с хорошей фамилией Толстиков и пытался отобрать квартиру, чтобы передать одному из своих клевретов, облюбовавшему сей район, да командование флотом отстояло своего адмирала. Но вот семья разлетелась: трое сыновей, закончив разные, но непременно имеющие отношение к морю вузы и военные училища, разъехались к местам работы и службы со своими молодыми семьями, двоюродная сестра адмирала, жившая с ними с начала 30-х годов, умерла, умерла и жена адмирала, Ксения Алексеевна, урожденная Беланже, тоже, кстати, хорошего рода, из французских дворян, переселившихся в Россию еще в конце XVIII века в страхе перед революцией. От революции не сбежишь. Через сто лет, да она тебя достанет. Ну, да не о том наша повесть.

Адмирал жил в пятикомнатной квартире один. Городские власти на него не наезжали. То ли потому, что и сами правдами и неправдами заимели себе пятикомнатные квартиры в старой части города; то ли потому, что адмирал пользовался в Ленинграде заслуженной славой флотоводца, героя войны; то ли руки пока не дошли.

Не наезжали и криминальные структуры. Скорее всего потому, что не хотели привлекать внимания к себе. Немало было в Питере таких же квартир, хозяева которых могли исчезнуть в одночасье. И этот прискорбный факт никто бы не заметил. Гибель или исчезновение адмирала город заметил бы наверняка. К нему любили заезжать журналисты вообще и телевизионщики в частности. Адмирал прекрасно знал историю города, а в связи с 300-летием русского флота редкая неделя в Питере проходила без упоминания этой славной даты.

Адмирал выезжал с тележурналистами в Петропавловскую крепость, в Кронштадт, к Зимнему дворцу, вел хорошо поставленным голосом репортажи по истории флота...

Знающие люди предостерегали: слишком часто появляется он на экранах в мундире, который украшают многочисленные награды СССР, России, многих иностранных держав. Нередко показывает дотошным журналистам и свою коллекцию орденов, доставшуюся от прадеда и деда, отца и дяди, которые все были флотоводцами. Уговаривали поставить квартиру на охрану, даже предлагали на деньги Общества коллекционеров нанять личного охранника адмиралу.

Он шутливо отказывался, посмеивался: кому он, старый пень, нужен? А что касается коллекции, он и сам за нее постоять способен. Чай, не развалина какая, и в свои восемьдесят вполне может оказать сопротивление грабителям. Дверь в квартире давно уж поставлена железная, со сложной системой замков, есть и «глазок». Бандитам со зверскими уголовными рожами он дверь не откроет. А если что, есть ведь телефон. А райотдел милиции совсем рядом.

Наконец достали друзья по Обществу коллекционеров адмирала. Поставил он квартиру на охрану.

В тот день с утра адмирал недомогал. Вроде бы ни простуды не замечал, ни какого-то особого переутомления. Вчера, правда, ездил в Военно-исторический музей, провел экскурсию для английских ветеранов флота; сегодня с утра написал страниц пять воспоминаний. Ну, невелика работа. Хотя, конечно, если вам восемьдесят, то и это нагрузка.

Он согрел воды, заварил чаю с травками, уселся, накрывшись пледом, в старое кожаное кресло. Кое-где кресло порвалось. В тех местах, где были у кожи морщины, она совсем протерлась. Ну, да ведь и человек так же снашивается. Адмирал на кресло не обижался. Они дружили, почитай, все восемьдесят лет, что адмирал прожил на свете. Кресло появилось в этой квартире году в 1913-м, до начала войны. Потом папенька воевал на Балтике, топил германские канонерки, а юный Воропаев рос, читая иллюстрированные книги по истории русского флота, забравшись с ногами в это кожаное кресло. Оно и тогда стояло в кабинете отца.

Теперь кабинет отца был кабинетом его сына.