Накинув халат, Наталья вышла на кухню. Напуганные светом тараканы бросились врассыпную, только одни замер, притворившись трупом. Брезгливо отпихнув его ногой, она села на колченогую табуретку и задумалась.

Свирин винит в своих бедах человека, который не только не виновен, но и сам когда-то пострадал от его пакостей. Человека, у которого действительно было основание мстить. Наталья сознавала, что своими действиями ставит Сиверцева под удар, что подозрение падет на него. Это была лавина, которую она вызвала, подрезав кромку наста. Она пыталась успокоить свою совесть тем, что, если ситуация станет критической, она всегда сможет подставить Свирина. Но никак не рассчитывала, что Свирин сам попытается устранить Дмитрия.

Вот что он делал на пустыре. Будка — это почтовый ящик. Анонимный киллер. Из тех, которые caveat emptorium. Но вперед и «в никуда» платят только очень дорогим профессионалам с репутацией. Которые зря денег не берут. А это значит… Это значит, что она ничего сделать не сможет. Послать Сиверцеву сообщение, чтобы он спрятался в подземный бункер? Или в милицию? Бред!

Наталья обхватила голову руками и опустила ее на колени. Правую руку снова стянуло ноющей болью. Несколько раз сжав и разжав пальцы, она левой помассировала запястье и ладонь.

Когда появился этот огромный ублюдок, она сначала растерялась. Но, сообразив, что может произойти, больше не раздумывала. Как говорил уже почти фольклорный герой Дукалис, «это наша корова, и мы ее доим». Отдать Свирина какому-то хорьку?!

Сбросив громоздкие очки-«ночники», она понеслась по пологому склону. Оружия не было. На ее стороне была внезапность. А еще — скорость и темнота. Тело, оказывается, ничего не забыло. Рука-нож, всего один короткий удар, почти наугад — и туша тяжело стекла на землю. Это ведь только в боевиках герои вопят, скачут и размахивают ногами. Оно и понятно, что за интерес, когда злодея уложат за секунду незаметным движением двух пальцев. Но это кино. А в реальной жизни реального врага надо бить. И тоже реально. Так, чтобы он больше не встал. В спортивных секциях этому не учат.

Разговаривая в машине со Свириным, она аккуратно подталкивала его к мысли о клинике. Сделать это было несложно. Воля Олега расползалась в клочья, всего несколько взглядов, не в упор, а вскользь, в «слепое пятно» — и Свирин «поплыл». Но оказалось, что есть неожиданное препятствие. Дочь!

Всю прошлую ночь Наталья думала об этом, кусая от злости угол подушки. Как только ей удалось тогда держать себя в руках, выслушивая его вопли о безумной любви к ребенку. Его девочка! Для нее он должен жить! А ее девочка? Ее Наташа? Тогда она подумала, что смогла бы сыграть на его отцовском чувстве. Это было бы отличным ходом. Но она знала, что никогда не сможет причинить вреда ребенку. К тому же была еще жена Олега, которая и так себя наказала, выйдя за него замуж.

И тут она вспомнила то, что в сумятице как-то выскользнуло. За Олегом следила не только она. В прибор ночного видения было видно, что в кустах по правую руку от нее сидели двое. Как ей показалось, там была женщина. Кусты слева были погуще и росли на каком-то бугорке. За ними было ничего не видно, но Наталья чувствовала чье-то присутствие. Может быть, следили за киллером? Или… за ней?

Теоретически она была готова ко всему. Фоторобот на стенде, милашка-мент — сердце падало, как при езде на американских горках. Но все это были цветочки по сравнению с паникой, которая вспыхнула в ней сейчас.

У нее оставалось еще около десяти тысяч долларов. Уехать куда-нибудь в провинцию.