— Сегодня в нашем городе была совершена попытка очередного заказного убийства, — взволновано частила в микрофон миловидная длинноногая девица. — Киллер стрелял из снайперской винтовки с чердака расположенного на соседней улице дома. Лишь по счастливой случайности директору частного детективного агентства «Аргус» Дмитрию Сиверцеву удалось избежать смерти…

— Да это же про тебя! — завопил Толик, колотя по одеялу пудовыми кулачищами.

— Оперативные сотрудники ГУВД задержали киллера, совершившего за последние годы не менее двух десятков заказных убийств. По факту покушения возбуждено уголовное дело. Ведется следствие.

— Ну ни хрена себе! — никак не мог успокоиться Толик.

— Грохнули киллера — вот и все следствие, — пробурчал Дима, натягивая на голову одеяло и отворачиваясь к стенке. — Ты, Толик, извини, я спать буду. Если вдруг начну слишком громко храпеть или материться, можешь толкнуть, не стесняйся.

Все эти дни Олег жил от одного выпуска питерских новостей до другого. Привлекать мента-информатора не хотелось. Он и так уже наследил, когда по его просьбе Сиверцева фотографировали на Генкиных похоронах. Время тянулось бесконечно. В прошлый раз киллер сработал оперативно: в субботу вечером забрал из камеры хранения деньги, а в понедельник утром несговорчивый аудитор уже отправился… в тридевятое царство. Следующий был уже умнее.

Все-таки раньше эти дела решались гораздо проще. Стоило только шепнуть кому надо — и происходил, например, несчастный случай… Но все равно, вовремя он стал законопослушным гражданином, ох как вовремя. Стороной гроза прошла, почти не зацепила.

Ничего не происходило. Ровным счетом ничего. Звонили с работы, звонили люди, с которыми он вел дела. Он просил перезвонить позже. Для того, чтобы быть Коммутатором, чтобы соединять нужные проводки, оставаясь вне видимости, надо было оставаться прежним Олегом Свириным, а не той размазней, которой он стал по вине Сиверцева.

Он слушал каждый местный выпуск новостей, каждую криминальную сводку — от этого зависела его жизнь. Прогноз погоды, реклама… Опять ничего!

Ночью он просыпался от собственного крика: ему снились одни и те же люди. Без конца, снова и снова. Он уже врос в липкое состояние тревоги, которое колебалось от беспокойства до паники.

Днем хотелось напиться. Олег дал себе слово: как только все будет кончено… Как только все будет кончено с Сиверцевым, он напьется до зеленых чертей. Даже если потом последует самое великое в мире похмелье. Он жевал злющий «зимний» «Орбит», пил кофе ведрами и курил одну сигарету за другой. Мерзко ныло сердце, отдавая в плечо и под лопатку.

Прошли выходные. Ничего.

Может, на этот раз телевидение решило очередную «заказуху» игнорировать? Сколько уже можно, все это стало рутиной, чуть ли ни каждый день кого-нибудь отстреливают или взрывают. А Сиверцев не депутат, не банкир, не криминальный авторитет.

В понедельник Олег позвонил в «Аргус» и спросил, когда можно застать директора, отчаянно надеясь услышать что-то вроде «А разве вы не знаете, у нас такое несчастье…». Но девичий голосок прожурчал, что рабочий день с девяти до восемнадцати, но лучше предварительно позвонить.

Неужели киллер его надул?! Ведь не придешь же к нему, не потребуешь деньги назад. Знать бы, где его искать! Да не в деньгах дело! Сиверцев! Жив и здоров. Сидит в кабинете, клиентов принимает.

Незаметно сморила дремота. Он беспомощно проваливался под тонкий ледок яви, все глубже и глубже, в сон, туда, где они сидели с Димкой на берегу грязного полупруда-полуболота. Ему было восемь, Димке — семь. Июнь в том году был необыкновенно холодным, ночью даже бывали заморозки. Олег — в резиновых сапогах и теплой куртке.