— Ты что, Илон? — встревожился Глеб. — Что-то не так?

Илона качнула головой и провела по лицу рукой, словно отгоняя какое-то наваждение.

— Извини, — сказала она, стараясь казаться если не веселой, то хотя бы спокойной. — Показалась какая-то ерунда. Будешь смеяться, но я немного боюсь зеркал.

— При твоей-то профессии? — не поверил Глеб. — Действительно смешно. Я думал, красивые женщины зеркала должны обожать.

— Нет, это не касательно внешности. Само зеркало… Я понимаю, глупо, дикарство какое-то, но это как будто другой мир.

— Алиса в Зазеркалье!

— Не надо, Глеб! Вот мы стояли сейчас с тобой. А там, в зеркале, были точно такие же… существа. Не мы, а другие. Мне вдруг показалось, что ты — это… ну как суженый-ряженый из гаданья, которого на святки в зеркале высматривают.

— Насколько я помню, видят обычно какое-то чудище. Вот спасибо-то!

— А еще показалось, — будто не слыша его, продолжала Илона, — что если долго стоять так и смотреть, то поменяемся с ними местами. Мы — настоящие — исчезнем, а те, другие, останутся.

— Где останутся?

— В зеркале. А здесь не будет никого.

— Илонка, я начинаю бояться, что сумасшествие заразно. Я не люблю все эти мистические штучки. В это есть что-то… зловещее.

Илона уткнулась лицом в свитер Глеба и всхлипнула.

— Ну вот, это еще что?

— Глебушка, я боюсь! Мне словно шепчет кто-то: останься здесь, не возвращайся!

Глеб хотел сказать что-то резкое, но, взглянув на ее лицо, осекся. Он гладил Илону по волосам, по спине, шептал что-то, успокаивая, как маленького напуганного ребенка. Ее растерянность и тревога передались ему, словно они и на самом деле были одним целым.

— Маленькая моя, оставайся. Побудь здесь с девочками. Я займусь делами, а потом встречу вас. Сразу поговорю с адвокатом.

Илона колебалась. Она сидела на кровати, закусив губу, и разглядывала носки ярких махровых тапочек, странно смотревшихся с элегантными брюками. Глеб не торопил ее — он укладывал в большую синюю сумку свои вещи. Илона наблюдала за его ловкими, красивыми движениями, не в силах отвести взгляд. Она никак не могла понять, что же с ней происходит. Даже подумать о том, что Глеб уедет без нее, было страшно. За эти дни он стал для нее настолько родным, привычным и необходимым, как будто они прожили вместе как старик со старухой — тридцать лет и три года. Что ей делать здесь без него?

Илона тряхнула головой так, что шпилька вылетела из прически и, звякнув, скользнула под кровать.

— Нет, поедем вместе. Хочу быть с тобой.

— Всегда? — Глеб улыбнулся, и она снова утонула в бездонной синеве его глаз.

— Всегда!

— Тогда буди девчонок, пусть собираются.

Швы еще побаливали, и голова кружилась, но в целом все было уже неплохо. Толик на поверку оказался вполне добродушным и невредным парнем. Он немало развлек Диму, в красках живописуя этапы своего жизненного пути от мелкого челнока до бригадира рекетеров и дальше — вплоть до хозяина аптечной сети.

— Так что, Димыч, если лекарства какие — типа к нам. У нас хоть и дорого, зато все есть. А чего нет — выпишем специально.

Специальные лекарства Диме, к счастью, пока не требовались, темпалгин, йод и активированный уголь продавались в любом аптечном киоске, но здоровье — оно как сума и тюрьма, поэтому координаты Толика он на всякий бякий случай записал.

Приходил лечащий врач, гибрид Айболита и Пилюлькина, щупал пульс, светил в глаза фонариком-авторучкой, водил перед носом пальцем и утверждал, что все просто замечательно.