Время шло к полуночи, и Толик по традиции решил подкрепиться. Он с любопытством посмотрел на оставленный Ольгой пакет, к которому Дима так и не притронулся.

— У тебя там ничего не стухнет?

— Не знаю.

— Так посмотри!

— Ломает.

— Ну давай я посмотрю.

— Смотри, — равнодушно разрешил Дима. — Что найдешь, то твое.

Толик недоуменно хмыкнул и зашуршал пакетом. Обтер краем простыни крупную «семеренку», хрустнул так, что у Димы появилась оскомина.

— Так, яблоки, бананы, печенье. Вкусное, сырное! Сок. Апельсиновый. Ни хрена себе, натуральный, за сорок восемь рублей. А это что?

На ладони у Толика сидел керамический ежик с печальной, словно обиженной мордочкой.

— Ну надо же, чмо какое! — рассмеялся Толик.

— Дай сюда!

Дима взял ежика. В носу защипало. Как она угадала?

Он с детства был неравнодушен к грустным уродцам. Правда, во времена его детства практически все игрушки были таковыми, но все же по-настоящему очаровательных своим безобразием было мало. И все у него — настоящий паноптикум. Он любил ежей, бегемотов и жаб, а из собак — кривоногих такс, мопсов и бульдогов. Когда-то он мечтал о таксике — черно-подпаловом, длинном, блестящем, как надраенный ваксой сапог Но родители наотрез отказались покупать «урода». Давай купим лучше овчарку, говорили они. Но овчарку Дима не хотел, и тема на этом была закрыта.

Дима сжимал ежика в кулаке и глупо улыбался.

— Да, Димон, конкретно тебя контузило, — заключил Толик и отвернулся носом к стенке.

Не выпуская ежика, Дима взял с тумбочки телефон и набрал номер. Ольга сняла трубку сразу, словно сидела у аппарата и ждала звонка.

— Оля, привет, это я, — тихо сказал Дима.

— Привет. Дим, ты извини…

— Оля, не надо ничего говорить. Спасибо тебе!

— Я вела себя как идиотка. Сначала никак не могла решить прийти, а потом… Я так испугалась за тебя!

— Олечка, не надо. Все в порядке. Как зовут ежика?

— Дима, конечно. Понравился?

— Спрашиваешь!

— Я приду еще?

— Нет, — испугался Дима. — Давай лучше я тебе позвоню, когда выйду. Уже скоро, через пару дней.

— Хорошо, — Дима мог поклясться, что она улыбается.

— Ну, тогда спокойной ночи.

Толик повернулся, состроил гримаску и отвернулся снова.

Глава 21

Здесь не было ночных шорохов и шепотов, не прятались по углам шевелящиеся тени, не было острых, как игла, приступов животного ужаса. Только бесконечная, неподвижная, тупая тоска и тревога. Только сны, с каждой ночью все более яркие и страшные. Только воспоминания. Они были не внутри него, они были вокруг. Он сидел в крохотной закрытой комнатке, а призраки и чудовища налегали на дверь, и она трещала под их ударами. Щель становилась все шире, воспоминания просачивались через нее по одному.

«Я все знаю!» — сказала Светлана, глядя на него в упор.

«Олег Михайлович, можно я съезжу на пару дней к маме? Забор повалился, помочь некому — я у нее один», — моргая круглыми голубыми глазами, простодушно, по-детски спросил Максим Вавилов.

«Олежка, когда ты спишь, то похож на маленького мальчика. И сопишь, как медвежонок», — Людмила-Кошмарик слегка коснулась пальцами его щеки.

«Скорей бы ты развелся.