— Неть! Неть! — кричала, вырываясь у нее из рук, девочка. — Мама! Мама!

Глеб подхватил ее, прижал к себе, зашептал что-то на ушко. Вика дрожала всем тельцем и продолжала, хотя уже тише, звать маму.

— Как? — одними губами спросила Алла.

— Балкон, — ответил Глеб.

Алла ахнула, и Вика забеспокоилась снова. С большим трудом им удалось кое-как успокоить девочку. Присев на корточки, Глеб тихонько рассказывал ей, как хорошо на даче, а сам думал, где добыть дров и с кем будет Вика, когда Алла пойдет за триста метров к колонке за водой.

В машине Вика уснула.

— Я знаю, это Свирин, — шмыгая носом, сказала Алла. — Просто так она на балкон не вышла бы. Она вообще на него никогда не выходила, он опасный. Это Свирин толкнул ее на перила. Там даже Викиного веса хватило бы, чтобы все рухнуло.

У припозднившихся дачников удалось втридорога купить оставшиеся с лета дрова. Глеб как следует протопил дом, натаскал побольше воды, заплатил живущей поблизости тетке, чтобы та ходила за продуктами.

Пока Вика осваивала новые владения, Глеб рассказал Алле обо всем подробно.

— Учти, искать будут тебя! — предупредил он. — Я не приеду, пока все не утихнет. Боюсь, какое-то время за мной будут присматривать.

— А что потом?

— Что потом — узнаем потом. Твоя забота — Вика. Заплачу столько, сколько скажешь. Когда все уляжется. Достану тебе паспорт и отправлю за границу. Поедешь к моему отцу в Чехию. Впрочем, ты можешь и отказаться…

— Глеб, ты думаешь, я только из-за денег? — обиделась Алла. Ее голубые глаза потемнели. — Мне Вика как родная. Да я что угодно сделаю, лишь бы этот придурок до нее не добрался. И для тебя… — она коснулась его плеча и тут же, покраснев, отдернула руку.

— А вот этого не надо! — резко сказал Глеб.

— Прости… Просто я…

— Алла, я же прошу, не надо. Я не слепой и не идиот. И сразу все понял.

— А Илона? — помолчав, спросила девушка.

— Не знаю. Она ничего не говорила. Если ты можешь смириться с тем, что между нами никогда ничего не будет, — оставайся. Если нет, я отвезу тебя домой, а сам уеду с Викой. Найду, где пересидеть.

Алла, закусив губу, ничего не отвечала.

— Ляля, писять! — донеслось со двора.

— Я остаюсь, — сказала она и вышла к девочке.

— Ну и почему же вы, Глеб Александрович, сказали нам неправду? — поинтересовался все тот же хмурый, черноусый, похожий на казака, капитан — он позвонил в квартиру Глеба всего через час после его возвращения из Горбунков. — Вы ведь там не случайно оказались. Мы ведь все о вас узнали. Значит так! Где ребенок?

— Какой ребенок? Вика? — спокойно спросил Глеб.

— Она самая.

— Не знаю.

— Шутим? — неприятно улыбнулся капитан.

— Нет. Я серьезно не знаю. Может, лучше по порядку все расскажу?

— Внимательно слушаю. И все-таки, почему вы сказали неправду?

— Интересно! — возмутился Глеб. — Я что, при муже Илоны должен был говорить, что я ее любовник?

— Интересные у вас представления об этике! — хмыкнул капитан. — Ладно, излагайте.

Глеб коротко рассказал о взаимоотношениях Илоны с мужем и о ее намерении развестись.

— Кстати, вы в курсе, что Свирин психически… нездоров? — спросил он капитана.

— Вот как?

— Да. Он обращался в какую-то частную клинику, и ему посоветовали пройти курс лечения.