— Либо сидеть, либо… уеду куда-нибудь.

— Это понятно, что уедешь. Но делать что будешь? Чем жить?

Наталья помрачнела.

— Работой, чем еще. А ты?

— Поеду к отцу. Вику буду воспитывать.

— С кем она сейчас, с няней?

— Да.

— Где они?

Глеб недоверчиво посмотрел на Налью.

— Зачем тебе это?

— Ты, Глеб, не знаешь Свирина.

— А ты знаешь?

— Более или менее, — неопределенно ответила она. — На дай Бог, что с тобой случится.

— Что со мной может случиться? — хмыкнул Глеб. — Все самое ужасное со мной уже случилось. Илоны нет…

— Еще одна типично мужская глупость — «что со мной может случиться». Послушай, мы с тобой не в бирюльки играем. Ты не знаешь Свирина, — еще раз повторила Наталья.

Она была серьезна, и Глеб перестал хорохориться:

— Они у меня на даче, в Горбунках. Я ее купил по случаю, почти и не жил там. Сейчас нарисую, как доехать.

— А может, сразу заберешь девочку и уедешь? — осторожно спросила Наталья. — Зачем тебе лишний риск?

— Я надеюсь, ты шутишь! — глаза Глеба стали ледяными. — Если нет, то нам не по пути.

— Ладно, успокойся, — Наталья вздохнула, то ли с облегчением, то ли обреченно. — Будем играть вместе. Но в мою игру. Слушай, что будем делать…

Глава 26

Ирина сидела перед телефоном, не зная, как поступить. Ну хоть монетку бросай: орел или решка. Один голос, трезвый и осторожный, говорил ей: Ира, плюнь, забудь и не высовывайся. Вляпаешься по самые ноздри! Другой, завистливый и дурной, как паровоз, вопил, что надо попытаться. Риск — благородное дело. Да и само дело того стоит.

Она еще раз перебрала стопку снимков. Из пятнадцати только три получились отчетливо, но зато какие! На первом Илона — она получилась в профиль — приоткрыв от испуга рот, стоит в середине балкона, а застывший на пороге Олег что-то говорит ей с перекошенным от злобы лицом. На втором он выкинул вперед руку, а Илона отшатнулась к перилам. На третьем она висит, цепляясь за прутья решетки, а Олег смотрит на нее, скрестив руки на груди.

Вот он, компромат! Самый настоящий, первосортный! То, что ей так долго пришлось искать. Но употребить его по назначению было страшно.

Натерпевшись страху на пустыре, Ирина решила: все, хватит. Это в кино скромные домохозяйки вдруг превращаются в помесь каскадера и спецназовца, побеждают всех и остаются с мешком денег, плюс красавец-мужчина в придачу. На деле все выходило совсем не так. Даже узнав о покушении на Сиверцева и сложив в уме два и два, Ирина понимала: это ничего не изменит.

Проглотив зависть к сестре и досаду, Ирина продолжала жить дальше. На работу ходить было не надо, она спала до обеда, а потом валялась на диване с душещипательными романами. Лелька о себе не напоминала — и слава Богу!

Она позвонила тогда, когда все только-только начало оседать и успокаиваться. Позвонила, чтобы сказать: приглашение выслала. Ирина буквально взвыла от злости, не зная, как поступить. Ехать без денег не позволяло самолюбие. Да и как приехать, на билет и то не наскребется. Не приехать… С этим самолюбие тоже было не согласно. Не приехать — значит, признаться, что наврала, что она нищая. Конечно, можно придумать, что по какой-то причине не дали визу. Но это тоже унизительно. Ирина так и видела, как сестрица приподнимает кукольные бровки и усмехается, а ее тонкие губы кривятся, словно гусеницы. «Ну не всем же так везет, как нам, Лелечка», — с фарисейской миной курлычет Лиогенький, поглаживая Лельку по округлившемуся животу.