— Наталья Николаевна, подождите! Мне надо с вами поговорить.

Это был Сиверцев.

Наталья остолбенела, но через мгновенье бросилась бежать. Сиверцев за ней. На ее стороне было преимущество: она знала здесь каждый куст и каждый закоулок, а он нет. Ей удалось запутать его, оторваться, выйти дворами к метро. Теперь возвращаться домой было нельзя. Из клиники Наталья позвонила Глебу и предупредила, что какое-то время ей придется пожить у него.

Пережитый страх она, как всегда, выместила на Олеге. Увеличила интенсивность инфразвука по предельно допустимого и стала ждать. Через десять минут ей позвонила с поста дежурная сестра:

— Наталья Николаевна, вашему Локи плохо.

Отключив излучатель, Наталья вошла в палату. Свирин сидел, забившись в угол. По его лицу стекали крупные капли пота.

— Помогите мне! — шептал он. — Помогите! Мне страшно! Мне плохо!

— Ну-ну, тише, Олег Михайлович, сейчас я вам укольчик успокоительный сделаю, таблеточку дам.

Оба препарата по отдельности были вполне безвредными, Наталья взяла их из аптечного шкафа. Но в сочетании они давали мощный галлюциногенный эффект. Она сидела рядом с кроватью Олега и наблюдала за ним. Инъекция миорелаксанта сделала его слабым, вялым, неспособным двинуть ни ногой, ни рукой. Он лежал и смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

— Света, что ты здесь делаешь? — спросил он заплетающимся языком.

— Сижу и смотрю на тебя. Скажи, зачем ты убил меня? — спросила Наталья.

— Ты угрожала мне. Я должен был…

— А зачем ты убил Наташу?

— Я не убивал ее. Неправда!

— Ты приучил ее к наркотикам. Ты насильно отвез ее в клинику делать аборт. А потом прогнал ее.

— Люда, она обещала рассказать обо всем Илоне. Я не мог…

— Я не Люда, Олег, я Ира.

— Ира… Ты, сука! Я ведь убил тебя! Я снова тебя убью! — он дернулся было к ней, но без сил упал на подушку. — Я все равно тебя убью. И тебя, и Илону, и Сиверцева. Локи убьет вас всех. Вот только проснется.

Дождавшись, когда Свирин уснет, Наталья вышла из палаты. Локи не проснулся, а без него Олег слишком слаб. Вся его воля спит вместе с Локи.

На следующий день перед обходом Наталья подошла к заведующему.

— Отари Георгиевич, меня беспокоит Локи, — озабоченно сказала она. — У него суицидальные настроения. Дело зашло слишком далеко. Он упустил время. Боюсь, процесс остановить не удастся.

— Он пытался нанести себе вред?

— Нет пока. Он только говорит о том, что прошлое мучает его и он не может жить.

— Пусть Глеб как следует обшарит его палату: нет ли опасных предметов. При малейших признаках беспокойства — в мягкую. Что он у нас получает? — Хахиашвили просмотрел лист назначений. — Увеличьте-ка дозу.

В тот день у Натальи не было приема в амбулатории, и после обхода она вернулась к Свирину с диктофоном в кармане халата. Она беседовала с ним о вещах, совершенно нейтральных: о погоде, о том, что бы он хотел съесть на ужин, и о том, где любит отдыхать, — вставляя в свои реплики уже зафиксированные коды, которые должны были направить его мысли в определенное русло. Минут через десять Наталья поняла, что Свирин «поплыл». Она поинтересовалась, как поживает Локи.

— Спит, — пожал плечами Олег. — Ни разу не просыпался. Меня это даже беспокоит.

— Ничего страшного, Олег Михайлович. Локи будет спать, пока вы не поправитесь. Вы ведь Олег Михайлович?

— Да, — безвольно ответил он. — Я — Олег Михайлович. А Локи спит.

— Как вы себя чувствуете?

— Плохо.