— Это с какими еще детьми? — удивился Дима.

Костик, несмотря на свои двадцать семь, проявлял задатки настоящего, можно даже сказать, прирожденного старого холостяка. Разговоры о браке заставляли его кривиться, как от зубной боли. Невысокий, худенький, Костя был похож на старшеклассника, но женщины почему-то его обожали. Он легко знакомился, легко заводил романы — и так же легко расставался со своими подругами. Семейный человек, по его словам, был похож на чудака, пришедшего на банкет и весь вечер трескающего исключительно кабачковую икру. Поэтому дети могли быть только чужие. На худой конец — какие-нибудь малолетние нарушители.

— С моими детьми, — Костя надулся от гордости, как индюк.

Дима обалдело заморгал глазами.

— У меня теперь двое детей, жена и вроде как теща, — очень понятно объяснил Костя.

— А поподробней?

— У меня есть жена Света. Правда, мы еще не расписаны, потому что Светка пока не хочет. Она вдова, у нее двое детей. А еще с нами живет мать ее мужа, инвалид. Светке она свекровь, а мне… Пусть будет теща.

— А дети большие? — никак не мог опомниться Дима.

— Одному пацану шесть, другому четыре. Классные ребята.

— Зовут тебя папой?

— Зачем? Костей. Приходи в гости. Нет, серьезно. Запиши телефон. Звони и приходи.

— Ладно. Если не арестуют, то приду, — вздохнул Дима.

— Типун тебе на язык, Димка! — рассердился Костя. — Все выяснится. Калистратыч не дурак, он от нефиг делать не сажает. А против тебя нет ничего. Все, я побежал. А ты обязательно приходи, а то обижусь.

Сев за руль, Дима какое-то время просто сидел, не заводя мотор. Надо было успокоиться и прийти в себя. Мало утренних заморочек и допроса, так еще и Костя. Неожиданно он понял, что завидует приятелю. Не потому, что неведомая ему Света (Света!) не хочет идти в загс, нет, дело в другом. Это какая же должна быть женщина, чтобы убежденный холостяк захотел жениться, не взирая на наличие двоих детей и совершенно чужой старухи-инвалида!

— Но ведь я уже все рассказала, — удивилась секретарша Геннадия, маленькая светленькая Любочка, чем-то похожая на молодую Надежду Румянцеву — не Любовь Алексеевна, даже не Люба, а именно Любочка.

— Я не из милиции, а из частного детективного агентства. Действую по поручению жены Геннадия Федоровича.

Это была неправда, жену Геннадия Дима еще не видел, но решил, что в подробности вдаваться не стоит.

— Так вы частный детектив? — глаза Любочки округлились, и даже голосок стал таким же, округленным. — Да, конечно, спрашивайте, расскажу, что надо.

Дима в сотый раз подивился парадоксу: вполне законопослушные граждане всячески уклоняются от контакта с милиционером, которому обязаны помогать по закону, а неведомому шерлоку холмсу, которого вполне имеют право послать в далекие края, выкладывают все, как на духу.

— Скажите, — спросил он, — что-нибудь осталось: ежедневник, записная книжка, в компьютере записи?

— Нет, все забрали. Ежедневник. Он в кабинете остался. А книжка, наверно, у него была. Не знаю.

— Ладно… Любочка, вспомните хорошо тот день. Какие-нибудь необычные звонки, посетители…

— Посетителей вообще не было. Ну, посторонних. Только наши — юристы, экономисты. Звонки тоже обычные. Хотя, нет… Постойте… Надо же, только сейчас вспомнила!

Девчонка явно лукавила. Ничего она не забывала. Просто — опять же! — не захотела почему-то делиться с опером. Может, не понравился.

— Звонила секретарь некого Тищенко. Просила передать, что встреча на прежнем месте. Кажется, в восемь.